На кухне, на полу возле очага, сидела слепая старуха Торве.
Она была моложе, чем при жизни, и прозрачнее.
— Хм, — сказала она, — я думала, ты красивее. Твой отец в молодости был красавцем. А ты какая-то бледная поганка.
— Нет, — прошептал Ари с отчаянием, — ты не можешь так со мной поступить! Я убрал все амулеты!
— Так я и думала, — отозвалась Торве скрипучим голосом, и порыв ветра отбросил со лба волосы Ари. В лице спящего Джо ничего не изменилось. — Это твоя вина, гнилой побег Бъерна. Жаль, что он не оторвал тебе руки во младенчестве.
Эти слова удивили Ари больше, чем само появление призрака.
— Что ты несёшь? — спросил он, впрочем, без особой уверенности. — После смерти совсем поглупела?
— Амулеты Руты должны были не позволить мне вернуться. А ты, вездесущий червяк, убрал их. Теперь я буду тебе являться каждую ночь, имей в виду.
— Нет, — выдохнул Ари.
Суд Вальгарда и Ауд городской глава назначил на день праздника зимы.
Побережье уже было заковано в лед, и рыбаки теперь ходили по нему, как по земле. Охотники достали лыжи, а горожане старались лишний раз не высовывать носа из дома. Снега в этом году было больше, чем когда-либо, и городок становился всё ниже, погружаясь в сугробы.
Чужаки, которых забросили сюда судьба и поломанный корабль, расселились по городу, и капитан Гисли бесстрашно оставил свои башмаки у порога похоронившей пятерых мужей Уны. Приступ безумия у неё прошел, она больше не бросалась на колени перед городским главой, умоляя отдать ей ребенка. Младенца назвали Сальмундом, и бездетная дочь главы не выпускала своё сокровище из рук. Мать мальчика, рабыня капитана Гисли, ласки Вальгарда перенесла стойко, но почти сразу подхватила воспаление и быстро умерла, захлебнувшись кровавым кашлем. Страшные холода унесли с собой жизни ещё двух младенцев и одного рыбака, а потом погода смягчилась, и глава назначил праздник зимы, обрадовавшись тому, что снег перестал валить, а ветер немного стих.
Всё это время Ари провел, словно в бреду. Дни его омрачались ожиданием ночей, а ночи — бесконечным страхом перед появлением Торве. Ари немногое знал о призраках, но слышал, будто они могут погубить человека, причинившего им зло. Но Торве не спешила появляться вновь, и к дню праздника зимы Ари немного пришел в себя. Ему даже иногда казалось, что слепая старуха — не более чем сон или видение.
Но постоянные страх и бессонница сделали своё дело: Ари всё время чувствовал слабость, не мог сосредоточиться, отвечал невпопад, вздрагивал, когда к нему обращались, и горожане решили, что он стал ещё дурнее, чем прежде.
