Герман
Я знал, что сегодня у Полины должны были навесить родные, поэтому приехал в больницу, когда все разошлись. Я переживал, как пройдут встречи с сестрой и матерью, но Галина Владимировна меня успокоила, заверив, что все будет хорошо. Несмотря на это я попросил лечащего врача и медсестру заглядывать к Полине, присматривать за ней, чтобы ничего плохого не случилось. Медперсонал в короткие сроки становится тебе почти родным.
После разговора с сестрой Полина загрустила. Услышав ее голос по телефону, напрягся. Собирался рвануть к ней, но что-то удержало. Долго пытал, прежде чем она открылась. Я бы не устраивал допрос, но опасался, что Валя наговорила ей гадостей. О неуправляемом характере Валентины был наслышан.
Узнав, через что пришлось пройти девушке, проникся к ней сочувствием. Сейчас для меня главное — спасти Полю. Сделать все, чтобы она полностью поправилась, а потом уже будем решать проблемы ее семьи.
У Галины Валентиновны радикальные методы решения проблем. Нельзя судить, я и не буду, но понять мне женщину непросто. На ее примере я четко понимаю, как не надо вести себя с детьми. Постараюсь стать для Маши не просто хорошим отцом, но и другом.
Чувствовалось, что после разговора с матерью у Поли сосем другое настроение. Наверняка плакали, мне так показалось. Спросил Анатолия Романовича, тот уверил, что все в порядке. Значит, слезотерапия тоже порой необходима. В Англию мы полетим с хорошим настроение, ничто не будет лежать грузом на душе. Сможет связываться со всеми родными по видеосвязи.
Нужно их познакомить…
Вернемся, сделаю Полине предложение и перезнакомлю всю родню.
Я не сомневаюсь, Поля согласится быть моей женой. Так, чтобы на всю жизнь. Уверен, Полина не станет еще одной ошибкой в моей жизни. Есть, конечно, небольшая вероятность, что она откажется. Такое возможно, если лечение не даст стопроцентный положительный результат. Я-то не собираюсь отступать, поэтому и думать об этом не стоит. Любит, значит, мы будем вместе. Ее признание вчера, как удар под дых: воздуха не хватает, по венам несется кровь, сердце радостно бьется в груди. В этот момент, наверное, нужно было сказать, что это чувство взаимно. Что я весь этот год черствел, зверел и ненавидел женщин, потому что она сбежала. А потом боялся поверить в то, что вернулась. В то, что дочь подарила. Я же привязать к себе хотел, вот и выдвинул все эти нелепые условия. Никому теперь не отдам. Моя она.
