Я не хотела остаться слепой, не хотела иметь психические нарушения, которые возможны. Как согласиться на операцию, которая может лишить меня общения с дочерью? Кто отдаст ребенка слепой или неполноценной маме?
Наши врачи решиться на такую операцию не могли, посылали меня в Москву. Они передали все документы в столичную клинику. Пришел ответ, что мне нужно пройти еще раз обследование, но уже в Москве. Вместе с операцией это обойдется мне в полтора миллиона рублей. Мама побежала собирать документы на квоту. Придется ждать несколько месяцев, а может и несколько лет, там же огромные очереди. Она не ожидала, что все обернется так. Выглядела родительница подавленной и расстроенной, но мое сердце это не трогало. Будто умерло все внутри.
Все мои надежды на то, что Герман выслушает и поймет, растаяли. Он не брал трубку, а звонила я ему в день раз по сто. Изредка он все же отвечал на мои звонки, требовал больше не беспокоить и обрывал разговор. Этого жесткого мужчину я лично не знала, неприятно было столкнуться с его холодностью. Я не успокоилась и не сдалась, была полна решимости находиться рядом с Машей.
После выписки из больницы, я заехала домой, собрала в сумку небольшое количество одежды.
— Куда ты собралась? — спросила меня мама, когда увидела, что я выхожу из дома. Все это время я практически с ней не общалась. Не брала еду, которую она приносила, не отвечала на вопросы, когда она их задавала. Только я знаю, сколько пролила слез за эти дни. Только я знаю, как от боли разрывается мое сердце!
— Я забрала оставшуюся от продажи Маши сумму денег, — предупредила мать. О том, что я еду к Герману она догадалась сама. Я помнила наказ врачей о том, что мне нужен покой. Пока я не окажусь рядом с Машей, это будет невозможно, но я старалась не нервничать. Больная и слепая я точно никому не нужна.
— Наверное, хорошо, что ты едешь к нему. Может он даст денег на операцию?
— Ты в своем уме? Я не собираюсь ничего просить у Германа! У меня одно желание — находиться рядом с Машей. — он меня и так слушать не желает, а тут я с порога заявлю, что мне нужно еще денег. Если придет квота, скорее всего, я решусь на операцию, но сейчас мне думать об этом страшно и не хочется. Ведь после этого неизвестно увижу я свою дочь, узнаю ее, смогу обнять?.. — Не вмешивайся в мою жизнь, считай, что я умерла, у тебя больше нет дочери. Прощай. — подхватила сумку и пола к двери.
— Поля, зачем ты так? Прости меня! Прости, девочка! — она продолжала кричать и плакать. Оставив ключи в прихожей, я вышла из квартиры и закрыла за собой дверь.
