У меня больше нет родителей… Я сирота.
Я закрылась в себе и много времени потом проводила на кладбище. Рядом с родителями. Все за меня волновались. Только спустя полтора года, я поняла, что так нельзя. Обо мне заботятся, переживают. Я стала открываться. Да, сначала это было показное. Я улыбалась, смеялась, играла. Но ночью сбегала из дома на кладбище и плакала. Меня окружили любовью и постепенно я пришла в себя.
— Шейла? — вырвал из воспоминаний меня голос Дезмонда. Я вскинула голову. — Всё в порядке?
Я кивнула. Перевела взгляд на свои руки и поняла, что всё это время сжимала кулаки. Раны, полученные в лесу, раскрылись ещё больше и моя ладонь и пальцы были в крови.
Быстро спрятала руки под стол. Дезмонд нахмурился и подошёл ко мне.
— Встань. — сказал он, а я не могла не подчиниться. Он сказал это властно и с какой-то скрытой угрозой.
Он осмотрел меня. Моё платье было с коротким рукавом, а юбка была изорвана от постоянных падений и открывала вид на мои искалеченные ноги. Руки тоже сильно пострадали. Дезмонд вновь нахмурился. Вышел из дома и вернулся спустя минуты три, с каким-то ящиком в руках. В нём что-то позвякивало.
Он достал оттуда небольшой пузырек с дезинфицирующим средством и кусочек ткани. Промочил её и дал мне. Я благодарно кивнула и стала обрабатывать раны. Руки, ноги. В зеркале я увидела пару царапин на лице.
На спине было неприятно мокро. Я дотронулась пальцами до ткани. На них осталась кровь. И как мне там обработать? Развязала шнуровку, которая находилась спереди и опустила верх платья, держа лиф на груди. Стала рассматривать в зеркале. Спина сильно пострадала. Когда только успела её исцарапать? Никак не смогу дотянуться.
Тут я почувствовала тепло сзади и обернулась. Дезмонд. Я про него и забыла. Вёл себя тише воды, ниже травы. У него в руках был лоскут ткани, пропитанный дезинфицирующим средством. Он развернул меня спиной к себе и стал молча обрабатывать раны. Я вся залилась краской. Кожу кололо от его близости и я чувствовала жар, исходящий от его тела. Закусила губу, чтобы не зашипеть от неприятной боли.
Когда он закончил, отошёл, и пока я поспешно надевала платье, сказал:
— Через некотрое время тебе принесут другую одежду. Вечером будет готова баня, сможешь помыться. Никуда отсюда не выходи, пока я не разрешу. — сказал, и развернувшись, ушёл, оставив меня в одиночестве.
