Сусанна дёрнулась от звука вылетающей пробки и обернулась к столику. Реза наполнял два высоких тонких бокала. За спиной его колыхались тонкие занавески. Дверь на балкон открыта, но она совершенно не слышит городского шума, только бешеные удары собственного сердца. Может, и он что-то сказал, а она пропустила… Иначе чего он так пристально смотрит! Может, ждёт, когда она наконец освободит для него руки?
И когда Сусанна швырнула на диван рюкзак и кофту, Реза сделал к ней шаг и протянул бокал.
— Я не хочу пить, — пролепетала она, не уверенная, что он сумеет разобрать её английские слова.
Точно не разобрал, раз так настойчиво тычет в её сжатый кулак ножкой бокала.
— Выпей. Тебе сразу станет легче.
Хорошо, что она ещё не утратила способность понимать английскую речь! Пальцы её уже не слушаются — она сумела схватить бокал только поверх запотевшего стекла. Шампанское было сладкое, даже слишком. И он явно не любит такое, раз отставил свой бокал, едва пригубив. Ему нужно взрослое сухое, а не детское сладкое…
Сусанна пила, не отрываясь, желая, чтобы бокал никогда не опустел. Передняя прядь прилипла к стеклу, и Реза осторожно отвёл её за ухо, а когда забрал пустой бокал, Сусанна зажмурилась, чтобы не видеть приближающиеся губы.
Глава 21
— It’s ten past eleven, sleepyhead! Time to get up!
— Ит воз найн оклок файф минутц аго…
Сусанна не понимала, на каком языке говорит, но всё же надеялась, что по-английски. Во всяком случае она поняла ответ:
— Девять было два часа назад, соня. За эти два часа я успел выпить два кофе. Третий я пить не стану и просто вылью его. И больше не закажу, так что это твой последний шанс, и не смей отворачиваться.
Но Сусанна отвернулась. От стойкого кофейного аромата к горлу подкатил кислый ком, и она плюхнулась головой мимо подушки, а когда через секунду попыталась подтащить её к себе, руки оказались прижатыми к обнажённой груди, а губы уткнулись в чашку.
— Я знаю, что тебе плохо, но другого способа поставить тебя на ноги нет… Пей.
Пить? А вдруг кофе горячий… Да не похоже по чашке… Но противный…
И Сусанна сжала губы, боясь выплюнуть кофе на белоснежное одеяло. До сих пор белоснежное… К счастью, идиотка!
— Просто проглоти, — Губы Резы обжигали ухо: ему бы в заклинатели змей податься… — Как горькое лекарство. И вот, кусай…
Она так и не открыла глаз. От последней попытки взглянуть на мир, которая была, оказывается, два часа назад, чуть не потекли слёзы. Но скрежет крошек круассана на зубах невозможно ни с чем спутать — только у неё сейчас ком в горле, вот она и дёрнулась в сторону, прямо щекой в чашку. Рука Резы дрогнула и по ней, и по кровати растеклось кофейное пятно.
