Нен-Нуфер кивнула. Пентаур убрал с краёв папируса камешки и потряс им в воздухе.
— Нет, я не доверю тайну посыльному, даже зная, что тот не умеет читать. Я сам отнесу письмо утром и прослежу, чтобы Его Святейшество сжёг при мне папирус, — Пентаур замолчал на секунду. — И тогда попрошу за Кекемура. Вернее попрошу вначале. Потом, я боюсь, человек окончательно победит в нём божественного правителя. Я уже не раз видел в его глазах слёзы и отчаянье. И увидел его в гневе перед запертой кельей. Он швырнул в меня кнутом, и лишь милость Пта лишила в тот момент его меткости.
— Я не устаю просить у Пта простить меня…
В ушах Нен-Нуфер стоял тот странный грохот, который она слышала через толстые стены кельи. Так значит, то был царский кнут.
— Я…
Только Пентаур не дал её договорить:
— Не смей корить себя, Нен-Нуфер. Теперь я точно знаю, что в ту ночь послал тебя к нам сам Пта. Я не решался произнести вслух пророчество перед лицом Божественного и желал передать эту миссию Амени. Но не будь тебя в келье, мне пришлось бы говорить с Его Святейшеством. Но ведь Амени прав — горькие слова не должны звучать вслух ни в стенах храма, ни тем более в стенах дворца. Фараон их прочтёт сам.
Пентаур свернул папирус и засунул за пояс. Теперь, когда миссия была почти завершена, Нен-Нуфер перестала быть тайным писцом, она вновь стала женщиной, которую в грешных мечтах он уже прижимал к груди. Он протянул к ней руки, и она вложила в его пальцы свои.
— Ты будешь прекрасной жрицей. Самой прекрасной, какая когда-либо была у Хатор.
Нен-Нуфер чувствовала тепло его пальцев, но краска не приливала к лицу, и сердце билось ровно.
— А ты станешь достойным преемником Амени. И, быть может, вдвоём мы сумеем смягчить непреклонных Богов, и они сжалятся над фараоном.
Молчание повисло над столом. Пентаур сильнее сжал пальцы воспитанницы.
— Молитвы не поменяют движения светил. Что предписано, то исполнится.
— И всё равно я стану молится.
— И это я знаю. И ты скоро узнаешь, что порой не стоит тратить силы на бесполезные молитвы.
Она увидела в его глазах безграничную боль и попыталась вырвать пальцы — чем быстрее она уйдёт, тем легче ему будет вернуться к храмовым обязанностям, тем быстрее минет положенный срок, когда он сможет взять на руки своего первенца и обучить всему тому, что с такой любовью передал ей, а она, она станет верно служить Хатор, чтобы милость Великой Богини никогда не оставляла жреца Пта. Только пальцы не хотели разлучаться — они срослись друг с другом сильнее, чем глыбы Великих Пирамид.
