Лицо храмового стражника не предвещало ничего хорошего. Отчего же они все так недолюбливают друг друга? Неужто охранять Великого Пта хуже, чем покой Его Святейшества? Подобная обида даром не проходит — обязательно скажет что-то горькое про неё верховному жрецу. Что ей ответить тогда про приход стражника? Она скажет Амени правду, лишь о царевиче утаит. Мудрый Амени и сам может вступиться за Кекемура. Он не потерпит такой несправедливости! И его фараон станет слушать так же внимательно, как и брата. Или даже больше, ведь устами Амени с ним говорит сам Пта.
Нен-Нуфер коснулась локтя стражника:
— Я должна увидеться с Амени. Скажи ему о моём желании, когда откроешь ему ворота. Мне есть что сказать ему.
Пусть не думает, что она таится от верховного жреца. Пусть думает, что дворцовый стражник приходит к ней с его ведома. Храмовый стражник кивнул и приоткрыл ворота, чтобы выпустить её на площадь. Дворцовый стражник заранее отошёл шагов на двадцать, чтобы никто не подслушал их разговор, и она засеменила к нему, взметая сандалиями пыль. В руке его, как вчера, лежало её ожерелье. Он протянул его — лотос тоскливо склонил голову, как и сам стражник.
— Прости, моя госпожа. Я не смог исполнить твоей просьбы. Царевич сказал, что не знает никакой Нен-Нуфер и впервые видит это ожерелье. И убежал.
— Убежал? — переспросила Нен-Нуфер
— Да, убежал. Что я сделал не так, моя госпожа?
— Ты всё сделал так. Скажи своё имя. Я стану молить за тебя Пта и Великую Хатор.
— Рамери.
— Оставайся с миром, Рамери.
Краска вновь сдержала слёзы. Как понимать слова царевича? Он не знает никакой Нен-Нуфер. Не знает… Она надела ожерелье с лотосом поверх простого и повернула голову в сторону рыночной площади — нет, она не пойдёт к Кекемуру. Она не желает смущать его своим присутствием. За желание помочь ей он заплатил страшную цену. И теперь она знала, за что платит сама — Богиня простила ей то, что она назвалась жрицей. Она не простила того, как она вела себя будучи её жрицей. Она платит за тот трепет, что ощутила за краткое мгновение, когда её губы соединились с губами царевича. Это никогда не повторится. Она не увидит его больше. И он позабыл о ней, как велят ему Великие Боги. И она должна забыть, и тогда Богиня сжалится над Кекемуром. Или кто-то другой должен просить за него перед фараоном. Не царевич. Это может сделать тот, кого Божественный с таким нетерпением ждёт. Это может сделать Пентаур.
Нен-Нуфер вернулась к воротам. Амени до сих пор не пришёл. Быть может, ей позволят увидеться с Пентауром, если она попросит. Однако стража у башни была непреклонна, но лишь Нен-Нуфер показала им кольцо Амени, оба стражника с благоговением отступили от лестницы. Нен-Нуфер поднималась медленно, пытаясь собраться с духом. Что ей сказать, если Пентаур вновь предложит ей стать его женой? И вдруг на середине пути до Нен-Нуфер донёсся голос верховного жреца:
