Величественные пирамиды застилало облако пыли, но Нен-Нуфер не посторонилась колесницы — она знала, что возница видит её и потому хлещет лошадей. Она не посторонилась даже, когда царевич, бросив кнут и вожжи, спрыгнул с колесницы и помчался к ней, раскинув руки. Она и слова не сказала, когда эти сильные руки подняли её в воздух. И она позволила их губам встретиться. На мгновение или на целую вечность, ответ знали лишь горячие пески. Они глядели друг другу в глаза, не в силах произнести и слова. Наконец молчание нарушилось тяжёлым вздохом. Или двумя…
— Я украл поцелуй у жрицы Хатор и за это буду отвечать на суде Осириса. Но это единственное, что я когда-то крал и, возможно, меня не покарают слишком сильно, потому что я не мыслил его красть ещё минуту назад. Я не знаю, как это вышло… Не думаешь ли ты, что это Великая Богиня сама дала мне его?
Царевич отступил на шаг и стиснул кулаки. Глаза его блестели, и из-под платка на лоб скатилась крупная капля пота. Воздух со свистом вылетал из груди Нен-Нуфер, будто это она, а не царевич бежала навстречу. Губы горели. Глаза щипало от поднятого колесницей песка.
— Нет, — покачал головой царевич. — Ты так не думаешь.
Он отвернулся и пошёл обратно к колеснице. Нен-Нуфер вскинула руку, но голос не вернулся к ней. Он сейчас уедет. Растворится в облаке пыли. Теперь уже точно навсегда. И с тем же неистовством, с каким она бежала прочь от Пентаура, она бросилась к царевичу. Он обернулся, и она уткнулась ему в грудь. Губы её дрожали в бешеный такт его сердца. Он вновь стоял, раскинув руки, но побоялся сомкнуть их у неё за спиной.
— Хатор сводит нас вместе, чтобы тут же развести, — царевич уткнулся в горячую светлую макушку. — Неужели то, чего ей не хватает, это наши слёзы? Ответь мне, жрица Хатор? Что нужно твоей Богине от меня? Для чего я загоняю лошадей? Для того ли, чтобы увидеть на глазах её жрицы слёзы?
Нен-Нуфер продолжала лежать на лоснящейся кедровым маслом груди, не в силах разорвать единение.
— Я шла благодарить твоего отца за то, что ты выполнил мою просьбу, и Хатор привела тебя ко мне, чтобы я поблагодарила тебя лично. Ты первый и последний, кто коснулся моих губ — прими мой поцелуй за поцелуй Богини и ступай с миром.
Она сделала шаг назад, и царевич не остановил её, лишь молча указал на колесницу, но Нен-Нуфер покачала головой.
— Оставайся с миром, царевич Райя. Быть может, мы не свидимся больше. Я уезжаю в Фивы.
Она успела сделать ещё шаг, и руки царевича поймали лишь воздух.
