Озверевшие мужланы тупо попёрли буром, вообще забыв про любую тактику и стратегию. За что и огребли всем скопом.
Освободив руки от шеста, я тут же выхватила свои любимые нунчаки и заняла выжидательную позицию. Три овцебыка, несущиеся ко мне на всех парах, даже не поняли, что с ними произошло, когда, резко отскочив в сторону, сначала приложила крайнего, а затем, сократив дистанцию, вломила оставшимся двум. Последний – самый большой из них – на руках которого были даже не мускулы, а целые бетонные заграждения (вот же “качок” на мою голову выискался), лишь хекнул, медленно повернулся ко мне и… жалобно вздохнув, сложил глаза в кучу, бухнувшись на землю, создав некое подобие локального землетрясения. Это только в американских боевиках герой, получая дрыном по башке, лишь презрительно щурится и продолжает молотить противника. На самом деле, голова – очень нежный предмет. Любой удар по ней крайне негативно сказывается на общем самочувствии индивидуума и чаще всего приводит последнего в некое невменяемое пограничное состояние, исключающее какие-либо осмысленные реакции на внешние раздражители.
Вот, дурни. Ну кто же с голыми руками нападает на вооружённого противника? Лбы, чай, не железные. А деревяшки у меня очень крепкие. За такое хамство решила наказать супостатов образцово-показательно, дабы остальным неповадно было.
Фингалы ставила с чувством, с толком, с расстановкой. Да так, чтобы у каждого нападавшего голова ещё минимум пару дней трещала. Не забыла и про седалищные нервы супостатов. Будут теперь на животе спать. Неделю, не меньше.
Ох и разукрасила красавцев: любо-дорого посмотреть. У каждого сразу по три синячища на пол-морды лица, уши и носяра – как у Мистера Потато[13] Губы – вареники. Красота!
Будут, гады, знать, как впятером на бедную меня буром переть.
На следующий день встретила этих архаровцев в селении. Народ, увидев их, ржал так, что по земле катался. Н-да, не лица, а сплошная опухоль. Носищи – во! Губищи – во! Глаза-щёлочки, прям как у китайцев. Только ещё меньше. Уши – как лопухи. Идут по улице – издалека видать. Кто ж мимо такого пройти сможет? Ещё и не идут, а кое-как шкандыбают, покряхтывая.
Но, надо отдать им должное, сильны оказались ребятки: после такого ещё и выйти на улицу! Уважаю. Я бы неделю попой кверху валялась и криком кричала от боли. А эти терпят.
Увидев меня, не стали каким-либо способом проявлять недовольство или, упаси боже, заново нарываться на неприятности. Поравнявшись со мной, всё пятеро вскинули вверх сжатые кулаки, а самый здоровый бугай (видимо, старший) прошепелявил сквозь опухшие губы:
