— Привет, — сказал он, впуская меня. — Прекрасно выглядишь.
Я надел лучшие штаны, синий жилет, сочетавшийся с моими ботинками, а белые рукава закатаны до локтей. Волосы уложены, борода обрезана, и я даже воспользовался одеколоном, поскольку приятный аромат — секретное оружие мужчины.
Мне не хотелось, чтоб он переживал из — за моего вчерашнего дебильного поведения. Черт, я не горел желанием, чтоб он даже упоминал о случившемся.
— Постирал сегодня?
Он усмехнулся.
— Да.
— И в спортзал сходил?
— Да, — произнес он, проходя в гостиную. — Я такой предсказуемый?
— Вовсе нет, — ответил я. Он вздернул бровь. — Ладно, может, чуть — чуть.
Улыбка сползла с губ, он провел рукой по волосам. Я ждал. Он планировал начать беседу вроде «слушай, насчет вчерашнего», а эта тема была последней, о чем я хотел пообщаться, поэтому сменил направление.
— Научишь меня играть на рояле?
От моей просьбы он тормознул и обернулся в сторону рояля.
— Ой… — Он громко выдохнул. — Конечно.
Я подошел к роялю и уселся на краю скамьи. Он был действительно красивым предметом мебели, инструментом, да по фиг. Не то чтоб я являлся экспертом по роялям или типа того, но этот был особенным.
Эндрю приземлился рядом со мной, наши бедра и руки соприкоснулись, и он поднял крышку.
— Ты когда — нибудь играл?
— На рояле? Нет. Господи, да я с треугольником с трудом справлялся.
Он улыбнулся.
— Удивительно. Мне казалось, что человек с твоим музыкальным слухом должен уметь играть.
— Я умею, — с гордостью проговорил я. — Я умею проигрывать пластинки.
Эндрю усмехнулся и опустил пальцы на клавиши. Он пустился в объяснения об аккордах и октавах, но запутал меня, добавив про черные клавиши. А если уж быть до конца честным, я начал думать о том, насколько же длинными и элегантными были его пальцы, и каково было бы ощутить их на своей коже… Черт, держу пари, он мог бы исполнить меня как мелодию.
— Спэнсер?
— О, прости. Меня поглотили твои пальцы.
Он хмыкнул.
— Положи свои пальцы вот так, правый указательный на фа.
Я положил, а он приподнял мои руки и сдвинул на несколько клавиш.
— А, эту фа.
Его плечи от смеха затряслись, он приступил к обучению, где какая клавиша, и вскоре мы мастерски сыграли примитивную пьеску. Ну, мастерски для меня. Эндрю, наверно, последний раз играл ее года в четыре.
Под конец я сдался, провозгласив себя рояльно побежденным.
— Нет такого слова.
— Есть. — Я усмехнулся. — Сыграй мне что — нибудь.
— Что?
— Сыграй что — нибудь. Что угодно. Свою любимую, — сказал я, — «Лунную сонату» или как эта фигня называется.
