И будто по космическому сдвигу, жизнь снова наладилась.
— О, отлично, — сказал он. — Я есть хочу.
— Привет, все неплохо. А у тебя? — пошутил я над отсутствием приветствия. — Доехал нормально, но мне показалось, таксист не оценил запах пиццы в машине.
Эндрю рассмеялся.
— Прости. Привет, как ты? Это превосходно. Как доехал?
Я всучил ему коробку.
— На здоровье.
Он прошел в гостиную, положил пиццу на стол и направился в кухню.
— Пива или газировки?
— Пиво подойдет.
— Да уж, — ответил он, возвращаясь и подавая мне бутылку. Одет он был в джинсы и старую рубашку на пуговицах, выглядевшую поношенной и мягкой. Господи. Ступни были голыми. Я не мог припомнить, говорил ли ему, что находил джинсы и голые ступни эротичным зрелищем, но черт побери.
— Они не воняют, — произнес он, шевеля пальцами ног. — Клянусь.
Боже правый. Меня поймали за разглядыванием его ступней. Когда я поднял взор, он бросил взгляд на мое лицо, и губы начали медленно растягиваться в улыбке.
— Ой.
— Заткнись.
Он усмехнулся, и мы чокнулись пивными бутылками.
— Ну? Пицца? Или продолжишь пялиться на мои ноги?
Игнорируя его, чтоб не умереть от смущения, я закатил глаза и сел за стол. Открыл коробку и взял кусочек пиццы.
— Достают на работе выложенной фоткой на «фейсбуке»?
Он почти впился зубами в свой первый кусочек, но остановился. И простонал.
— Смертельно, — сказал он. — Всю неделю. — Он откусил и благодарно замурлыкал. — М — м–м, супер.
Он заточил четыре куска, я два.
— Ты ел сегодня? — спросил я.
Он покачал головой и запил еду пивом.
— Нет. Я избегаю столовой, потому что… ну, потому что новая любимая игра в отделе — «давайте зададим Эндрю сто один вопрос о его новом бойфренде».
— Новом бойфренде? — улыбнулся я. Слова мне понравились больше, чем должны бы. — И какой же он? Держу пари, симпатяжка.
Теплая волна окрасила его щеки и опустилась к шее.
— Заглохни. Ты меня понял.
Я подцепил этикетку на пивной бутылке.
— Меня и хуже называли.
Улыбка исчезла с его лица.
— Ревнивые бывшие?
— По большей части клиенты, — сознался я. — Парни, которым я пытаюсь помочь. Понятно, что я не их типаж, и они находят мою скуку на городских светских приемах или в опере немного невежливой.
— Правда? Тебе приходилось ходить на светские приемы и в оперу? — Он нахмурился. — И тебя за это унижали?
— Ты бы поразился, — тихо проговорил я. — Мне платят за выполнение работы. Ко мне относятся точно так же, как и к людям, что стирают одежду или моют машины.
Эндрю медленно кивнул, а на лице мелькнула боль, но затем он заменил ее улыбкой и прочистил горло.
