— Ну, — начал я, раз уж он разговорился. — Расскажи мне историю Эндрю Лэндона.
Вилка остановилась на полпути ко рту.
— Особо не о чем рассказывать.
Я долго смотрел на него. Наблюдались явные проблемы с самооценкой.
— Вон там стоит прекрасный рояль, не позволяющий согласиться.
Он почти улыбнулся.
— Родители отдали меня учиться с четырехлетнего возраста.
— Классика?
Он кивнул и отправил в рот еще немного салата, а я ждал, пока он пережует, чтоб продолжить.
— Сестра занималась балетом. Я играл на рояле, — пояснил он. — Родители у меня театралы.
— И они в курсе, что ты гей? — Это даже не было вопросом, поскольку вчера он уже дал мне ответ.
Он моргнул и изящно положил вилку на пустую тарелку, идеально по центру, как стрелку, показывающую на двенадцать и шесть, тогда как моя была брошена примерно на десять и четыре.
— Да, они в курсе.
— Для них это проблема?
Он покачал головой.
— Нет, не проблема.
В глубине души я с облегчением выдохнул. Всегда было немного страшно задавать вопрос о родителях.
— Прошу прощения за личные вопросы, — сказал я ему. — Но я здесь именно для того, чтоб лучше узнать тебя.
Он кивнул.
— Все нормально. Просто не привычно, вот и все.
— Если тебе покажется, что что — то выходит за рамки, просто скажи «вето», и я отстану, — произнес я. — У нас есть цель — заставить Эли осознать, что он совершил ошибку. Но это не означает, что ты обязан раскрыть мне всю свою подноготную. Я уважаю твои границы.
Он снова кивнул и заметно расслабился. И даже улыбнулся мне, убирая тарелки.
— Спасибо за обед.
— На здоровье. Понимаю, почему ты так любишь это блюдо. Было очень вкусно.
Укладывая тарелки в раковину, он сверкнул улыбкой.
— Может, нам следует переместиться в гостиную? Там комфортнее.
— Может, и следует.
Он снова притормозил, явно не довольный тем, что я повторяю за ним, но не проронил ни слова.
— Я не измываюсь, — сказал я, вставая из — за стола. — На самом деле мне нравится твоя манера говорения. Здорово слышать, что кто — то использует английский именно так, как он был задуман. Приятное разнообразие.
Он опять нахмурился, как будто оскорбления ему были больше по душе, чем комплименты, а потом удалился в гостиную, усевшись на краешек трехместного дивана. Я последовал его примеру, но плюхнулся прямо посередине, расположившись сбоку от него и осторожно, чтоб не задеть ботинком диван, пристроив одну ногу на другую, и погрузился в детали.
— Ну, так расскажи мне о себе.
К нему вернулась нервозность, сидел он прямо, положив сжатые в кулаки руки на бедра.
