Бориска
Это был сущий кошмар! Я засыпала обессиленная, но с ясным представлением, как попробую наладить общение с извергом, а проснулась в самом жутком сне, который только могла представить.
Чудовище явно не в себе!
Пьян в умат!
Зол!
И явно собирался меня насиловать! ОПЯТЬ!
Что ж это за спасение, если из лап одного маньяка, я попала в сети к другому???
От мирного сна к отчаянию и панике всего за долю секунды — и я уже в ужасе визжала, дергаясь, пытаясь остановить Ада.
— Прошу, Андрей, прошу, — из последних сил оказывая сопротивление, шипела, как заклинание, до последнего надеясь, что он образумится.
Я же призналась, что девственница!
Я не отнекивалась от обещаний.
Я, чёрт возьми, подписала этот вопиюще наглый, безнравственный и грабительский контракт!
Была готова на уступки!
Даже на секс! Даже без нежностей и романтики. На его условиях!
Да какое там?! Я была готова на большие жертвы ради спасения!
Зачем он так со мной?
Неужели нельзя просто и без насилия?
— Ад!!! — дергалась, извивалась, разложенная на постели, как лягушка для препарирования. Он уже был на мне, между широко разведенных ног, а мои руки своими удерживал над головой. Нависал, яростно сопящим зверем и нетрезвым, лютым взглядом обещал море боли.
— Невинная значит? — выплюнул так, будто не верил.
— Да, — судорожно закивала. — Я же сказала. Прошу, не делай мне больно, — почти всплакнула. — Ад… — умолкла, прочитав в его глаза приговор: — Ад!!! — прохрипела, когда на мои губы обрушились его губы, заставляя проглотить очередной крик.
Он целовал, не пытался ласкать. Как бесправную куклу мял под собой, копошась со штанами и оставляя царапины от острого язычка ремня на ляжках между моих ног.
Я билась до последнего. Не помнила за собой столько прыти, но колотила по нему кулаками. Царапалась, когти вонзала. Била, куда попадала, но Ад был непробиваемой скалой. А когда в мою промежность уперся его твердый как камень член, взвизгнула в отчаянье:
— НЕТ! НЕТ! Не-е-е-ет, — истерично причитала, мыча в его ладонь и дергаясь под ним, словно от удара электрошокера.
— Есть сомнение, сейчас проверим, — буркнул Адаков. — И молись, стерва… — не договорил очередную угрозу. Одним рывком протаранил мою плоть. И тогда я поперхнулась болью. Лицо опалили жгучие слёзы. Я застыла в ужасе, страшась пошевелиться. Это было больно! Он в меня словно раскаленное клеймо воткнул. И даже мысль, что если шевельнусь, меня опять пронзит подобная боль, хотелось сдохнуть на месте.
