Сажусь за стол, выуживаю конспекты и приступаю к чтению.
Некоторое время удается понимать смысл, но когда внимание полностью ускользает, а точнее переключается на бормотание соседа, откладываю тетрадь. Прислушиваюсь… Игнат чем-то недоволен, бурчит, ругается или спорит.
— Ир… — едва слышно протягивает с таким бархатом, интимностью, что меня жар прошибает с ног до головы. Неразумное сердце принимается трепыхаться с ускорением. Кошусь на соседа.
Спит, не шевелится. Вновь обращаюсь в слух, очень хочется понять, что парень бормочет, но Селиверстов молчит.
Псих!
Строй мурашек несется по позвоночнику, зябко веду плечами — нужно дверь балконную закрыть, да и спать ложиться. Перед сном юркаю в ванную.
Брезгливо отодвигаю вещи Игната, нагло бросившего свои грязные на стиральную машинку. Раздеваюсь, ступаю в ванную, включаю воду… Прохлада немного помогает расслабиться. Блаженство.
Выключаю воду, и только отодвинув шторку и протянув руку к крючку, где всегда висит мое полотенце, чертыхаюсь — я опять забыла о новом!
Блин, что делать? Кошусь на висящее на сушилке… махровое, которым явно пользовался Игнат. Неаккуратно накинуто, неравномерно…
Борюсь с собой, но все же тяну на себя. Брезгливо подношу к носу…
У-у-у, ожидаю мерзкого запаха, потного амбре… но вместо этого отчетливо выделяю нотки парфюмированного аромата. Яркого, приятного.
В животе необъяснимая тягучая метаморфоза ощущений происходит, не сразу понимаю — нравятся изменения или нет, — кожа гусиной становится, а кровь непостижимо бурлить начинает.
Ну почему мне не противен запах Селиверстова? Почему не раздражает? И что, черт возьми, с моим телом?!
Новое потрясение ожидание, только заканчиваю себя вытирать.
Одежда!
Блина!!! Я не взяла сменную!
Привыкла, что облачаюсь в комнате…
Несколько секунд смотрю на старые вещи.
Ксю сказала, что война!
Я должна быть как всегда и делать вид, что присутствие Селиверстова если и замечаю, то мне на него с высокой башни плевать!
Обматываюсь полотенцем, ощущая, как от неуместного возбуждения наливается грудь, а соски болезненно напрягаются. Осторожно выглядываю. Игнат спит, но теперь уже светит голым задом, повернувшись к окну.
Стараясь не шуметь, — еще не хватает разбудить гада, — открываю комод и выуживаю свежее белье. А наткнувшись на стопку трусов и носков Селиверстова, недолго думая, выуживаю и кладу сверху на комод.
Это мои полки! Война — значит, война! Чужие вещи — прочь!
То же самое проделываю со стопкой футболок и джинсов из шкафа.
