Это платье в стиле бохо было у меня счастливым. Хипповато, конечно, белое кружевное, с макси-юбкой и длинным рукавом, но зато именно в нём мне всегда везло.
Перед выходом из дома от жениха кучу упрёков выслушала, что в “этой твоей одежде, только на “Вудстоке” развлекаться, а не по собеседованиям ходить!”, но честно, я могу что угодно в себе изменить, но не стиль в одежде!
И никуда без алой помады!
Это у меня с детства, когда оказалось, что у Белоснежки, — мой духовный близнец, — губы алые и это вряд-ли от природы. Мама подарила первую помаду на шестнадцатилетие, и теперь у меня вся красная палитра стоит гордым отрядом на туалетном столике.
А вот волосы нужно было распрямить… Мои выгоревшие тёмные локоны вечно смотрятся так, будто я под дождь попала, и они так и высохли вкривь-вкось. Даже голос бабушки: “Опять как лохудра!” в голове зазвучал, от чего меня передёрнуло.
А ещё, увы, я отчаянно краснела.
Как и сейчас! Опять желание “быть собой” превратило меня в белую ворону… в белом платье. Если бы не коричневый поясок, куча кожаных браслетов и ботинки в тон на низком каблуке, точь в точь была бы невеста.
— Странный выбор одежды. — Словно прочитав мои мысли, подметил Роман Игоревич, нарушив затянувшееся молчание. Потягивал коньяк медленно, дегустируя, чуть покачивая жидкость в бокале до глотка, при этом не спуская прицельно-внимательного взгляда с меня. — И причёски, — суровый босс скептически нахмурился, изучал меня подозрительно, а потом скользнул взглядом от моих волос к губам. — Ну хоть губы накрашены.
— Простите, у вас наверное дресс-код…
— Можно и так сказать, — вот теперь опустошил снифтер одним большим глотком и задумчиво уточнил: — Вы… вообще сюда пришли?
— Да, — осторожничала я, не понимая прикола. — Это ведь фирма “Программа-Реклама». А вы, — незначительная пауза, — Роман Игоревич Кирсанов.
— Всё так! — подтвердил суровый босс, отставив пустой бокал на журнальный столик около дивана. — Значит сюда! И, как раз вовремя, минута в минуту.
— Опоздала, — искренне повинилась я.
— Да нет, вы должны были прийти в семь, — ничуть не сомневаясь, заявил Роман Игоревич, откидываясь на спинку дивана и закинув ногу на ногу. — Сейчас ровно семь.
— С-семь? — я обрадованно прижала к груди блокнот. — Так это я ошиблась?
Я стала лихорадочно листать заметки, где цветными ручками и маркером-выделителем был отрисован подробнейший план моего сегодняшнего дня.
— Да нет же, — разочарованно заверила, отыскав обведённую жирным маркером цифру, — Шесть…
