А может, ещё потому молчу, что мне дико стыдно за поцелуй у клуба. Я чувствую себя изменницей и ничего не могу с этим чувством поделать. Но самое ужасное в том, что то и дело вспоминаю этот поцелуй, и вместе со стыдом чувствую волнение в груди. Это неправильно, я знаю и корю себя ещё больше.
Женю отец устраивает в один из своих фитнесов, как и обещал, и теперь мы с ней пересекаемся совсем мало, потому что наши графики не совпадают. Забавно, в итоге выходит, что мы обе таки работаем на ее отца. Когда я рассказываю о том, что клуб принадлежит Антону Дмитриевичу, Женька изумленно открывает рот.
— Шутишь? Охренеть не встать! Я и не думала, что папуля у нас такой богатей.
— Как у вас с ним? — задаю я вопрос. Она пожимает плечами.
— Да никак. Он вроде бы и дружелюбен, но больше ничего. Мы особенно не общаемся. Да и когда, если я его почти не вижу… Впрочем, — перебивает она сама себя, явно не желая выдавать настоящих своих чувств, — мне не особенно это и надо. Главное, что помогает.
Но я вижу, что это не так, на самом деле она переживает. И немного подумав, решаюсь на невозможное: поговорить с Антоном Дмитриевичем.
В отличие от Жени я вижу его чаще, потому что днем мы находимся в квартире вдвоем. И в такие моменты я стараюсь сидеть мышкой в комнате, вовсе не появляясь.
Но на следующее утро встаю пораньше, несмотря на то, что отработала ночную смену. Аккуратно выглянув из комнаты, прислушиваюсь. Пока тихо, значит, Женин отец еще спит. Умывшись, принимаюсь за завтрак.
Быстро делаю тесто и пеку блинчики. Готовить я умею и люблю, правда, здесь как-то не до того, и я обхожусь простыми блюдами.
Появление Антона Дмитриевича чувствую спиной, как раз когда выключаю газ. Поворачиваюсь и натыкаюсь на удивленный взгляд. А еще так и хочется тяжело вздохнуть: ну почему, черт возьми, он не научится одеваться?
Домашние низко спущенные штаны не в счет, потому что его широкие плечи и идеальный торс тоже надо прятать подальше от женских глаз. Я невольно скольжу взглядом по телу, останавливаясь на полоске штанов, а когда возвращаюсь к глазам, мужчина усмехается, складывая на груди руки.
— Решила поменять тактику?
Я не сразу понимаю, о чем он говорит. А когда доходит, сжимаю зубы. Так, Софья, соберись, ты здесь не за этим. Я должна донести до него простую мысль: у него есть дочь, которой нужна его любовь. Только вот умеет ли он вообще любить?
— Завтракать будете? — спрашиваю миролюбиво.
Он снова сверлит меня взглядом, но переведя его на стопку блинчиков позади себя, все-таки говорит:
