Потом она коротко рассказывает о меню, показывает кухню и, пожелав удачи, растворяется. Клубная обстановка мне непривычна. Я по таким заведениям никогда не ходила, и теперь море огней и музыки, среди которых курсируют толпы людей, действуют подавляюще. Страшно просто даже идти в ту сторону.
Правда, вскоре я забываю о своих страхах, потому что заказы сыплются один за другим, я и впрямь ношусь, как угорелая. Время пролетает незаметно, к часу ночи я так устаю, что ноги гудят жуть как. Кажется, завтра полдня буду отсыпаться.
Уже без десяти час меня перехватывает Маша, суя в руки поднос, на котором стоит бутылка виски и лёд.
— Отнеси в пятый кабинет, — кричит на ухо, — и можешь идти домой. Ты молодец.
Похвала радует, и я отправляюсь в сторону коридора, где находятся кабинеты. Пока это мой первый поход сюда. Охранник, мазнув взглядом, отворачивается. Найдя дверь с цифрой пять, стучусь, но мне не отвечают.
Покусав губу, заглядываю внутрь. В кабинете пусто. Прохожу, оглядываясь. Здесь стоят диваны и стол между ними, на стене плазма, сейчас выключенная. В углу дверь, видимо, в санузел. В этот момент она распахивается, и у меня подкашиваются ноги.
Слава богу, не роняю поднос, хотя руки дрожат и бутылка со стаканом начинают звенеть, ударяясь друг о друга.
Напротив стоит Антон Дмитриевич. Я-то была уверена, что его в городе нет, ведь Женя говорила про командировку. Может, только вернулся?
Я вдруг замечаю, что щеки у него заросли щетиной, и ему это очень идёт. Ловлю себя на странной мысли провести пальцами по небритой щеке и сама же себя ругаю.
— Какого хрена, — тянет Антон Дмитриевич, хмурясь и подходя ко мне ближе.
— Простите? — теряюсь я под его оценивающим взглядом.
— Какого хрена ты забыла в моем клубе? — спрашивает он, и внутри все ухает и замирает.
Что значит в его?
Сам себя ненавижу. А ещё больше Лилю. За то, что она прилетает в Москву и как ни в чем не бывало тащит меня в постель. На несколько дней я просто выпадаю из жизни, потому что не могу отказать этой женщине. Никогда не мог.
Каждый раз она приходит и приносит грабли, на которые я с удовольствием наступаю. Я ведь знаю, что ничего не будет кроме этих нескольких дней. Она улетит обратно в Лондон к своему мужу.
Лежу в ее постели, наблюдая, как она собирает вещи. И сам себя ненавижу. Потому что знаю, что спрошу то, о чем зарекался спрашивать.
— Лиль, — зову ее, она выпрямляется, кидая кофту в чемодан.
Смотрит на меня вопросительно, и от этого взгляда почему-то больно внутри.
