Когда, совершенно ошалевшие от горячей нежности, они с Ривоттом зашли в забронированный кабинет в «Ушлом лисе», Рипсалис уже ждал там. Дознаватель расправлялся с куском баранины, ловко орудуя ножом и вилкой. В светлом помещении пахло перцем и розмарином, и Теззи, кинув внимательный взгляд на Хатиора, поймала себя на мысли, что тот знает гораздо больше, чем хочет показать. Проглотила застрявший в горле ком и постаралась взять себя в руки. Сиринга мертва, значит, есть только одна правда: та, которую расскажет она, Гортензия.
Дознаватель дождался, пока супруги Библис рассядутся, хозяйка «Лиса» принесет всем еду и скроется за дверью, а потом прошил Теззи взглядом и набрал воздуха в грудь.
— Прежде всего хочу сказать, что беседа наша носит неофициальный характер, — выпалил он на одном дыхании. — Полагаю, расследование доберется до вас, но не думаю, что скоро. По крайней мере, к зельеварам пока никто не обращался.
— Не понимаю… — нахмурилась Гортензия и потянулась к приборам. Смотреть дознавателю в глаза не хотелось. Слишком отчетливо помнились задушевные разговоры двухлетней давности.
— Терпение, — шумно вздохнул Хатиор и снова начал походить на кипящий чайник. Еще чуть-чуть, и крышечка застучит от пара. — Сейчас расскажу все по порядку.
Загадочно улыбнулся и благодушно разрешил.
— Ешьте. А я пока поболтаю немного.
Теззи отрезала кусочек баранины и отправила его в рот. От волнения совсем не почувствовала вкуса. Больше всего не нравилось, что эту беседу услышит Ривотт. Он только начал ухаживать, а тут опять вытащат на свет очередную порцию грязного белья. Никакой кавалер такого не выдержит! А она уже привыкла к мысли, что хоть чуть-чуть, но они будут вместе. Переставила ногу и осторожно прижалась коленкой к голени супруга. Как же хотелось его поддержки… Мужчина аккуратно потерся ногой о ее.
Хатиор начал обещанный рассказ:
— Безутешный вдовец Сиринги Коман позавчера вечером прихватил две бутылки подаренного покойной женой дорогущего вина и отправился в гости к своим содержанкам, вероятно, разогнать тоску. И пока он развлекался с одной из девочек, две другие без спроса откупорили бутылку и вылакали ее. Он их не журил. Просто не успел. Обе умерли у него на глазах. По всем признакам получили лошадиную порцию яда. Что самое интересное, во второй бутылке отравы не нашли.
— Какой ужас, — скривилась Гортензия и продолжила есть. По ее мнению, ни супруг Сиринги, ни потаскухи большего сочувствия не заслуживали. Отчего-то вспоминались рассказы этой женщины о ее семейной жизни, и душа наполнялась только одним сожалением — что вдовцу ничего не досталось.
