— Вы можете прибавить еще одно слово.
— Тогда припишите: «Прощай», — сказал матрос.
Я не охотился на льду, но уверен, что во всем мире всякая физическая работа одинаково изнурительна, потому что люди в одном краю не храбрее и не сильнее, чем в другом. Их заработок составляет лишь небольшую часть стоимости их труда, за риск же они ничего не получают. Поэтому опасность в расчет не принимается. Местом для охоты на тюленей служат ледяные поля, проплывающие каждой весной через залив Святого Лаврентия в Атлантический океан у восточного побережья Ньюфаундленда. Группы охотников с утра до вечера бродят в поисках тюленей, удаляясь на несколько миль от своего судна. Человек может сломать ногу на неровной поверхности или свалиться в море, перебираясь через открытые пространства воды. Льдины часто трескаются, и тогда образовавшийся проток преграждает обратный путь к судну; порой поднявшаяся метель скрывает все от глаз и заставляет человека блуждать в одиночестве. 80 лет тюленьих промыслов обошлись во много сотен жизней.
Я уже стоял в кухне, когда Роберт Перси проговорил:
— «Саузерн Кросс» прошел Чаннел в понедельник.
Эти слова вызвали в семье общее волнение. Раздались горестные вздохи и восклицания, и, взглянув на них, я сразу почувствовал, насколько неприятно это известие.
— Утром пароход прошел Сен-Пьер и Микелон, но маловероятно, что он заходил в эти пункты.
Ураган был ужасный, замерзшие стекла затемняли комнату и скрывали от глаз бурю. Ветер зловеще завывал в трубе, старый дом скрипел, как древний корабль. Мы все сгрудились у печки, думая только о буре и судьбе «Саузерн Кросс». Особенно примечательно держалась бабушка. После первых же сообщений о «Саузерн Кросс» она сочла корабль погибшим. Меня всегда поражало благородство осанки и лица этой женщины. Сейчас в предвидении несчастья, исполненная суровой печали, она напоминала героиню греческой трагедии.
Ко времени вечернего чая зашел человек и принес с телеграфа свежие новости. Собственно, они заключались в том, что о пропавшем судне больше не слыхали ни звука.
— Да, — сказал он, — здесь у нас порядком поредеет после этого дела.
Бабушка застонала и вышла из комнаты.
Вечером я поднялся было, чтобы уйти, но никто и слышать не хотел об этом. Какая-то старушка, которую я никогда раньше не видел, узнав о том, что я нахожусь у Перси, тоже сказала: «Не отпускайте его домой». Я недавно подружился с этими людьми, но, если бы теперь ушел, ни одна из женщин не сомкнула бы глаз. Они ни за что не хотели разрешить мне расположиться на кушетке в кухне. Меня уложили вместе с Робертом Перси, так что я смог полюбоваться его старыми вязаными кальсонами розового цвета. На полу в передней всю ночь горела лампа, равномерно освещая все комнаты; старые часы в передней били каждый час и полчаса, как отбивают склянки на корабле.
