Сколько прошло времени прежде, чем люди пришли в себя, никто не знал. По-видимому, не так много. Очнувшись, те, кто еще оставался на поляне закрыли вход в шурф ветками, забрали Игоря и уплыли с острова. Второй приступ вновь лишил нашего медика сознания, и об эвакуации он ничего не помнил.
Я признаю, что, решившись на эксперименты в пещере, я поступил необдуманно и безответственно. Я действовал, как действуют любопытные подростки, которым не терпится утолить исследовательский зуд и которые лезут в пекло, не задумываясь о последствиях. Предпринимать какие-то действия в отношении подобных вещей можно только тогда, когда есть хотя бы малейшее представление об их природе, хотя бы минимальные статистические данные. Мы же не имели ничего. Я думаю, нам здорово повезло, что все обошлось без жертв, но могло быть иначе. Мы привыкли мыслить стереотипами, привыкли измерять все своими собственными представлениями о мире, своим собственным опытом. Казалось бы, что может быть опасного в каменном монументе? Это ведь камень, просто камень. А окажись на его месте бомба, и отношение сразу бы изменилось. Самая большая трудность в нашем деле — необходимость рассматривать привычные предметы и явления под другим углом. Необходимость отказывать им в обычных свойствах и ожидать от них любой, даже самой странной реакции. Исследуя феномены подобного рода, нужно быть готовым к изменению всей системы восприятия. Смотреть на знакомые вещи, но видеть их иначе. Грубо говоря, если ты видишь камень — не верь глазам своим. Трудно избавиться от семантики, заключенной в самом имени предмета. Но это необходимо, если хочешь остаться в живых.
Примерно так я размышлял, пробираясь в темном узком коридоре. Отныне я буду очень осторожен. Если, конечно, выберусь отсюда.
Коридор вывел меня в довольно большую полость, я словно бы оказался внутри сфероида, плавно расширяющегося к центру и узкого на концах. От длительного передвижения на четвереньках болели колени и ладони. Я осторожно выпрямился и посветил вокруг.
Подобно коридору, стены новой пещеры покрывал все тот же знакомый орнамент из каменных «веревок». Здесь, на более обширном пространстве, они загибались еще больше, образуя спирали — ближе к краям небольшие, а к центру более плотные. Максимального эффекта это достигало примерно в середине пещеры — там линии образовали что-то вроде конуса, выступающего из стены сантиметров на тридцать. Я осторожно коснулся ближайшей «веревки». Она ощутимо, хотя и слабо, вибрировала. Ведя по ней рукой, я почувствовал, что ближе к центру, ближе к конусу вибрация заметно усиливалась.
