Почувствовав холод, я открыл глаза. Виктор Анатольевич усердно поливал меня водой, бормоча под нос какие-то причитания. Это выглядело так забавно, что я затрясся от смеха.
— Ну слава Богу! — облегченно вздохнул Виктор Анатольевич. — Я уж думал все — труба.
— Что со мной случилось? — проговорил я. Язык слушался плохо, челюсти с трудом двигались, сильно кружилась голова. — По мне будто машина проехала.
— Пить хочешь? — спросил он.
Я кивнул. Налив мне чая из термоса, он спросил:
— Ты что-нибудь помнишь?
— Что помню?
— Что там с тобой стряслось?
Я нахмурился, пытаясь совладать с бардаком в голове. Очень трудно было сосредоточиться. Едва я ухватывал какое-нибудь воспоминание, как оно выскальзывало и присоединялось к чехарде мыслей и образов. Впервые в жизни я испытывал что-то подобное. Пустая, гулкая, совершенно непригодная голова.
— Я спустился в пещеру…
— Так.
— Сфотографировал камень…
— Так.
Я посмотрел на Виктора Анатольевича с недоумением.
— Это все.
Гена и химик напряженно переглянулись.
— Да в чем дело-то? Что вы друг на друга коситесь?
— Продышался, — сказал Гена. — Это очень хорошо.
Виктор Анатольевич поднес руку к моим глазам.
— Смотри на часы.
Я посмотрел. Цифры на маленьком экране показывали 16:39. Мысли путались, пришлось обхватить голову руками, чтобы сосредоточиться.
На остров мы приплыли утром и оказались на поляне около одиннадцати часов. Еще примерно час ушел на приготовления. Значит, во второй раз я спустился в пещеру около половины первого — часа. А это значит, что я пробыл там… три с половиной часа.
— Не может быть!
— Вот и мне так кажется, — отозвался Виктор Анатольевич.
— Но я не мог пробыть там столько времени! Я ясно помню, как нажал на кнопку фотоаппарата, потом была вспышка, а потом я увидел вас! Вот и все.
Виктор Анатольевич воздержался от комментариев и поведал мне о том, что творилось наверху, пока я был в пещере. Слушая его, я не верил собственным ушам.
Спустя несколько минут после того, как я во второй раз спустился к монументу, наверху перестал работать радиоприемник. Трансляция вдруг прервалась, и из динамиков полился громкий шум помех. Раздосадованный этим обстоятельством, Виктор Анатольевич трудолюбиво прочесал весь диапазон, на который была способна простенькая машинка, но так ничего и не добился. Пришлось коротать время за беседой: поговорили о погоде, о рыбалке, о политике, потом Гена вытащил газету, разделил на две части, и некоторое время они читали.
