— Ну не надо, Митя! Я прошу вас, пожалуйста… Не могу я, когда вы об этом говорите и даже думаете… Я не шучу, не смейтесь…
— Старуха! — возмутился Малянов. — Ведь мы с тобой выпили на брудершафт!
— Ну, хорошо, ну, «ты»… Только не надо больше про это…
— Эх, Ньютону бы об этом рассказать! Вот бы старик воспламенился! Это он только языком трепал: гипотез, мол, не измышляю. Гордое смирение! А у самого воображение работало ого-го!
— Я, слава богу, не Ньютон.
— Старушенция! Я же популярно… без математики…
— И популярно не надо. Не думай об этом.
— Невозможно, мать. Когда я работаю, я думаю только о работе.
— А ты не думай. И не работай. Черт побери, Дмитрий! Ты ведь сидишь рядом с женщиной!.. И что это за мужики пошли…
— Дети и книги делаются из одного материала, — процитировал Малянов не без скабрезности.
— Что это такое?
— Бальзак. Или Флобер. Не помню точно.
— Не понимаю.
— А что тут понимать? Либо детей делать, либо книги. Одновременно — не пойдет. Материала не хватит.
— Глупости какие!
— Безусловно. Но сказано элегантно. А может быть, не так уж и глупо, если призадуматься.
— Не надо призадумываться!
— Ой, до чего же вы, бабы, не любите призадумываться!
— А нам это ни к чему. Мы и так все знаем. Наперед. Ведь Ева съела яблоко, а Адам, бедняжка, только надкусил.
Малянов посмотрел на нее критически. Да, она явно кокетничала. Она пыталась ему понравиться, бедняжка. Старалась показаться значительнее и умнее. Но слишком уж она была непривлекательна в дурацком своем наряде и безобразных очках. И косая вдобавок.
— Ох, мать… — Малянов поднялся и налил еще чаю, себе и ей. — Жаль мне вас. Думать — это, брат, прекрасно! Это единственное, что отличает нас от обезьяны. Иногда меня вдруг осеняет: вот сижу я за столом, такой маленький, такой жалкий, ничтожный, крошка, пылинка, полпылинки… а в мозгу у меня — вспыхивают и гаснут вселенные!.. Когда я осознаю это… Старуха! Это ощущение я не променяю ни на какую женщину!.. Вот дети, это — да! Ребенок — это сгусток будущего. Это, мать, будит воображение… Это, знаешь ли… На самом деле… — Он вдруг оживился. — На самом деле, настоящие идеи, они похожи на детей. Честное слово. Они зарождаются под черепушкой, как дети во чреве, и копошатся там, и сладко так толкаются… Ты рожала когда-нибудь, старуха? Нет? Ну ты тогда не поймешь…
Все это он говорит без тени юмора. Ему и в голову не приходит, что в его устах это звучит забавно. Аналогия только что пришла ему в голову и страшно его увлекла.
