Большинство участников группы занимают свои места в полукруге вокруг трибуны - многие смеются и хихикают до начала встречи. Я сижу на первом стуле около трибуны в ожидании. Уже в течение года я работаю на добровольных началах руководителем группы поддержки. Это чрезвычайно помогло мне на этапах моего собственного выздоровления. Когда я был в абсолютном отчаянии, появилась эта возможность, и с тех пор мне стало лучше.
Вторники - тяжелые дни. И работников отдела красок в хозяйственном магазине передергивает, когда я вхожу. Но субботы, я живу ради них.
Запах теплого шоколадного печенья доносится до меня и вырывает меня из задумчивости, и мой желудок урчит. Я отказываюсь от мысли присоединиться к Биллу, чтобы отведать закуски, потому что пробовал стряпню Гленды ранее. Не хочу пережить это снова. Впрочем, это не то, с чем сможет справиться мой кишечник.
Еще одно содрогание.
Цок. Цок. Цок.
Сквозь гул голосов в зале раздается грозный цокот высоких каблуков по линолеуму, предупреждая меня о нашем вновь прибывшем члене еще до того, как я вижу ее появление в дверях. Я отмечаю галочкой ее имя в своем списке и складываю его, запихнув в задний карман своих джинсов. Подняв глаза к дверному проему, я жду пресловутую Викторию Ларкин.
Я не уверен, чего ожидаю.
Может быть монстра с ярко-красными когтями.
Возможно мужеподобную женщину с накаченными мышцами и стрижкой под горшок.
Чего я не ожидаю, так это прекрасного, сердитого ангела.
Светловолосая, голубоглазая женщина, несмотря на обычный субботний день, появляется в дверном проеме с охренительным внешним видом и стильной прической. В то время как все остальные, включая меня, одеты в джинсы и повседневные рубашки, она одета слишком нарядно и не к месту в своей белой шелковой блузке с длинным рукавом, которая заправлена в отутюженные черные брюки. Ее губы - кроваво-красные, как будто она, прежде чем явиться сюда, перекусила утками, живущими на озере за общественным центром, и цвет ее губ соответствует глянцевым шпилькам ее туфель.
Ее ноздри раздуваются от возмущения, пока она осматривает зал. На ее лице появляется презрение, когда она моментально оценивает каждого находящегося в помещении, явно составив свое мнение еще до знакомства с ними. Я уверен, что Билл кажется ей грязным старикашкой, заигрывающим с милой Глендой. А Нейт, возможно, представляется ей каким-то тупым жлобом, когда ржет над шуткой, которую ему рассказывает Клаудия.
От ее высокомерной манеры задирать нос меня накрывает раздражение. Что она не видит, это то, что Билл - человек, привыкший плакать на каждой встрече из-за потери своей жены после двадцати трех лет совместной жизни, теперь, через три года после ее смерти, наконец-то начинает улыбаться и пробует ухаживать за женщинами снова.
