— Я просто хочу поговорить с ней. Объяснить, как мне жаль.
У Пенелопы выступают слезы на глаза, и она кивает.
— Я знаю, но иногда все складывается так, как и должно быть. Может быть, тебе не суждено её найти. Что, если она наконец обрела покой и счастье? Ты хочешь это разрушить?
Чувство вины, которое теперь всегда является частью меня, разливается по венам.
— Хочу, чтобы она была счастлива.
Моя сестра кивает.
— Тогда опусти её. Не надо возвращать ей прошлое, особенно теперь. Прошел уже год. Возможно она замужем и ждет ребенка. Позволь ей обрести спокойствие.
— Тори, — выпаливаю я, когда включаю поворотник, направляясь к съезду с шоссе.
— Я пытался найти ее.
Тори прищуривается и резко поворачивается ко мне, понимая, что я рассказываю ей что-то очень важное о своем прошлом.
— Но она, мать твою, исчезла, — бью кулаком по рулю.
— Кто?
— Она. Чью жизнь я разрушил. У которой всё украл.
— Чейз, пожалуйста, успокойся, — по щекам Тори текут слезы.
Я зол. На неё. На себя. На весь этот гребаный несправедливый мир.
— Я хотел сказать ей, что мне очень жаль. Что я так старался их не сбить.
Тори бледнеет, когда мы поворачиваем на дорогу к кладбищу.
— Кого ты сбил? Эшли?
Слезы текут по моим щекам, когда я с грохотом ставлю машину на стоянку.
— Их. Обоих. Я его совсем не помню. Помню только её. Она преследует меня во снах своей невинной улыбкой и широко раскрытыми глазами. И это платье тоже. Черт возьми, я никогда не смогу выкрасить эту чертову стену в такой же цвет, как ее платье.
— Чейз, почему мы здесь?
Я тянусь на заднее сиденье и хватаю цветы. Дверь раскрывается, и я вылезаю из машины. Тори уже выскакивает с пассажирского сиденья.
— Чейз, кого? Черт возьми, скажи, кого!
Обойдя машину, я притягиваю её к себе и целую в макушку.
— Это так чертовски больно, Тори. Пожалуйста, не надо ненавидеть меня так, как ненавидела Эшли. Я не хотел этого делать. Я старался не сбить их. Честное слово. Передо мной ехала машина, её внезапно занесло, и я резко свернул в сторону, но не успел. Проклятье, они появились из ниоткуда.
Тори плачет в моих объятиях и старается вырваться.
— Чейз, нет.
Я хватаю ее за запястье и тащу за собой. По тропинке, которую так хорошо знаю. К могиле, на которой, несмотря ни на что, всегда лежат цветы.
— Чейз, нет. — Тори упирается ногами, но я всё равно продолжаю её тянуть. Словно одержимый. Она должна увидеть ту боль, которую я испытываю ежедневно.
— Тори.
Мы останавливаемся у могилы, и она начинает рыдать.
