Я не знала, чем жертвоприношение было для демонов, — даже не могла ощущать, что они чувствовали. Конте мрачнел, когда я начинала расспросы, и я только пару лет назад поняла, что сила жертвы в пентаграмме была великим искушением даже для него.
Больше, чем ночь с женщиной, чем самое благородное вино, чем победа в поединке. Сила, наполняющая вернее, чем сотни боевых зелий. И сладкое, сладкое наслаждение, дарующее не только бурлящую в венах мощь тёмной заманчивой бездны, но и годы юности, украденной у несчастной обречённой девушки.
Я ни разу не оказывалась внутри жертвенной пентаграммы, но я слышала, что и жертвы испытывают нечто вроде болезненного блаженства. Экстаза сродни соединению тел, только куда сильнее. Демоны не зря часто брали жертв перед ритуалом. И недаром эмоциональная связь с жертвой, её ненависть, страх, а порой и боль от предательства, разбитое сердце той, что успела влюбиться в своего палача, делали приз куда слаще, а удовольствие от жертвы — куда острее. Этот жгучий всплеск соблазняющего пламени ощущали даже демоны, стоящие рядом, пусть они и вбирали лишь малую часть силы.
Я знала, что ждёт эту юную красавицу. И светловолосая девушка знала это тоже.
Она тихо заскулила. Демон в чёрной коже развернулся и ударил её по щеке.
— Будешь послушной, всё будет быстро, — пообещал он. — Или хочешь, чтобы по всему залу валялись твои зубы?
Он наклонился к ней и взял за подбородок. По щекам девушки текли слёзы.
— Знаешь, — доверительно сообщил он ей, — зимой так и было. Не поверишь, как громко можно кричать с клещами во рту.
Ну, хватит.
— Эй, смотрите, а тут… — начал один из головорезов.
Нож, метко брошенный Конте, вошёл ему прямо в горло.
В следующий миг я подставила подножку второму головорезу. Тот взвыл и захрипел, наткнувшись на меч, — и освобождённая девушка рухнула в объятья Конте. Секунду спустя в руке Конте появился крошечный самовзводный арбалет.
— Как же зовут твоего нанимателя, добрый человек? — поинтересовался он у демона. — И с каких это пор уличные демоны не боятся Триумвирата? Говорят, маски страшны в гневе — а самовольные жертвоприношения запрещены.
Демон расхохотался, выхватывая меч.
— Ты не знаешь, кому ты перешёл дорогу. Это не простое жертвоприношение. Это…
— Что? — невинно уточнил Конте. — Дружеская вечеринка? Принимаете гостей? Я, между прочим, неплохо танцую на столе. Так кто заказывает музыку?
Демон усмехнулся:
— Нет, охотник. От меня ты этого не узнаешь.
