Стриптиз, презрительно подумала Кира. Он хотел, чтобы она побыла для него стриптизёршей. И был абсолютно уверен, что она подчинится.
— Раздевшись, вы бросите всё в камин, — бросил профессор. — Не желаю, чтобы мой дом оскверняли эти тряпки. Руны, начерченные рукой Агнуса Хили? Я скорее буду спать с грязными собаками.
— Вроде меня? — с вызовом спросила Кира. — Вам не надоело меня унижать?
Он покачал головой.
— Нет, мисс Риаз, не надоело. И раз уж мы об этом…
Профессор щёлкнул пальцами, и мимо его враз оживших рук, невозможно быстро плетущих кружево заклятий, вдруг возникла знакомая золотистая пелена, то и дело рассыпающаяся сверкающими золотыми искрами. Кира видела её лишь раз в жизни, но прекрасно знала, что она означает. Заклинание подчинения, превращающее в марионетку.
«Не двигайтесь», сказал он ей тогда. Может быть, он не успеет…
Кира сделала шаг назад, повернулась и бросилась бежать.
И медленно-медленно развернулась.
Уже не сама.
Она вытянула ногу вперёд и плавно скользнула вниз, на ковёр, раскладываясь в шпагате, на который сама не села бы ни за что. Её руки потянули на себя водолазку, небрежно скомкали — и бросили в огонь.
— Потанцуйте для меня обнажённой у огня, — негромко сказал профессор, сидя всё в той же царственной позе. — Я прошу. Я требую.
Она уже не могла ответить. Голос ей не повиновался, уста были запечатаны, а руки…
… Руки, уже не принадлежащие ей, обнимали и гладили её. Дразнили вершинки грудей, чувственно перебирали пряди, гладя её щеки, перебирая ледяными пальцами тёплые изгибы её ушек. Легли на качающиеся бёдра, и, совершая поворот на одном носке, почти взлетая в воздух, Кира почувствовала, как её джинсы расстёгиваются сами собой.
И слетают с неё, оставляя в одном белье под его взглядом.
Её не касался мужчина. К ней вообще никто не прикасался, кроме её собственных рук, то раскинутых в сторону, то вновь прижатых к телу. Танец раскачивал её, как на качелях, вынуждая изгибаться под невероятными углами, взлетать в прыжке, отталкиваться от пола и вращаться, как балерина, опускаться на пол, чувствуя мягкий мех белого ковра полуобнажённым телом — и, заводя руки за спину, ощущать, как её бюстгальтер отлетает в сторону мужчины, молча наблюдающим за ней из своего кресла. Он раздевал её, не касаясь, и эта мысль возбуждала её куда сильнее, чем могли бы возбудить чужие ласки.
Хотел ли он к ней прикоснуться? Желал ли?
Пальцы Киры скользнули ей в трусики, провели по бёдрам — и она изогнулась назад арочным мостиком, поднимая высоко вверх сначала одну ножку, потом другую. Дразняще прошлась по низу живота кистями обеих рук, на миг запнулась — и, вспомнив знакомое движение, вновь качнула бёдрами, разводя ноги в стороны, отдаваясь бесстыдной страсти танца, открываясь навстречу ночи.
