- Ждем, - сказал я и, убрав телефон в карман, стал перекатываться с пятки на носок.
Вскоре из-за поворота вынырнули два грязно-белых светляка. С каждой секундой они становились все больше, а свет их – все ярче, и вскоре мы, прищурившись, уже могли наблюдать зеленую морду головного вагона. Завидев нас, машинист начал тормозить; мы стояли, глядя в проносящиеся мимо светлые и темные окна купе, пока состав не замер на месте. Двери открылись, и одинокая проводница, пыхтя, спустилась вниз.
- Пять минут стоим, - сообщила она нам, оправляя форму РЖД. – Давайте билеты.
Я выполнил ее просьбу. Проводница с флегматичным видом оторвала корешки и вернула мне билеты, даже не заикнувшись про паспорта; нам это было на руку, ведь Катин паспорт пылился где-то в Питере. Благодарно кивнув, я забрался на ступеньку, помог подняться девушке и, пропустив ее вперед, вошел следом. Квага пыхтел сзади, тихо бурча под нос проклятья в адрес упертой Кати, которая не захотела ехать домой сама.
Мы брели мимо пустующих плацкартных купе, озираясь по сторонам в надежде обнаружить хоть одну живую душу, но так никого и не нашли. Я представил, как ощущала бы себя Катя, если бы мы с Квагой все-таки не составили ей компанию, и невольно поежился. Совсем одна, в полной, гнетущей тишине, а за окном – темная ночь… Каждый скрип, каждый звук открывающейся двери тамбура заставляет вздрагивать, а человеческий голос кажется чем-то нереальным, будто нагрянувшим в наш мир из другой галактики.
В общем, диво было бы, а не поездка. Кате наверняка осталась бы довольна.
- Ну вот и наши места, - сказал я наконец.
Квага бросил рюкзак на нижние нары и, зевнув, сказал:
- Скорей бы тронулись. Спать лягу сразу. Утром проснусь, а до Питера всего-ничего осталось.
Я думал занять противоположные нары, однако, сообразив, что тогда Кате достанется второй ярус, решил прикинуться джентльменом.
- Я чур наверху, - сказал, усаживаясь рядом с Квагой. – А ты на низу, получается.
Катя молча кивнула и приземлилась на свою койку. Она сразу придвинулась к окну и уставилась в него, будто ободранная вокзальная будка и пыльный перрон являли собой истинные шедевры архитектуры. На самом же деле Катя просто не хотела говорить; мыслями она уже была в Питере, в их квартире с отцом.
- Вот как бывает, - сказал я, чтобы хоть чем-то нарушить давящую тишину. - Купили всего три билета, а получили целый вагон.
- Ты, в принципе, и на боковушке можешь спать, - хмыкнул Квага. – Думаю, проводница ерепениться не будет.
