Мне помогла очнуться хлесткая пощечина. Щека загорелась огнем, в ушах зазвенело, а на губах появился привкус соли.
- Тим, ты зачем меня ударил? – прикушенный язык мгновенно распух и категорически отказывался помещаться во рту, поэтому я немного шепелявила. А пацаненок-то силен! Я чувствовала, как мгновенно начала опухать щека, а под глазом – наливаться фингал. Вот теперь все признаки морального разложения налицо.
- У тебя глаза стали черными... – всхлипнул мальчик, стараясь держаться подальше. Улица явно научила его, что обычно отвечают ударом на удар, и теперь он боялся, что я, усвоив эту простую истину, пойду чесать об него кулаки.
- Они у меня и так серые, а сейчас темнеет, вот и почернели! Если не нравится мой цвет глаз, так бы и сказал, чего сразу железный аргумент в нос совать-то?! – я высунула язык, пытаясь рассмотреть повреждения и в этот момент, наверное, как никогда, напоминала иллюстрацию к книге о тяжелых душевных недугах.
- Вот дура! – сплюнул немного успокоившийся Тим, видя, что мне сейчас не до священной мести за подпорченную красоту.. – Они стали совсем черными – даже белки пропали!
Я с трудом вернула поврежденный орган речи на место и глубоко задумалась.
Где-то я слышала о подобном. Но где? Давай, Маруся, вспоминай!
Для стимуляции памяти пришлось усесться на ступеньки храма и, начать шевелить пальцами ног. Не знаю, у кого как пробуждаются воспоминания, но мне легче всего выудить нужное из закромов разума, когда я смотрю на свои босые ноги.
Тим пристроился рядом, но не совсем близко, чтобы успеть сбежать, если я окончательно сойду с ума и попытаюсь его загрызть.
Память почему-то упорно выдавала вкус лакричных леденцов. Значит, это раздел магии разума, потому что единственным любителем этого “лакомства” был преподаватель Шертен. Ох, если я попытаюсь вспомнить все, что он пытался вложить в наши тупые головы, я успею состариться на этом месте, не то, что выйти замуж и...
- Тим!!! – он подпрыгнул от моего вопля, а какая-то бабушка, проползавшая мимо нас с корзинкой яиц, охнув, уронила свою бесценную ношу. – Быстро в храм!
Мальчик скептически меня осмотрел и, решив, что я нахожусь приблизительно на том же уровне безумия, что и раньше, нехотя кивнул.
Я же, подхватив замурзанную юбку и постоянно косясь на старушку, копошащуюся в хлюпающих остатках своей собственности в поисках подходящего для метания в нас уцелевшего снаряда, поволокла Тима к дверям. Даже если бы он изо всех сил упирался, его протест был бы бесполезен – я вспомнила, отчего могут почернеть глаза, и храм стал единственным местом, способным меня спасти. Мы влетели в обитель богини и захлопнули дверь, на долю секунды опередив прилетевшее нам вслед яйцо, которое, чпокнув, растеклось по резному наличнику живописной ярко-оранжевой кляксой.
