мягкость кровати и чуть не запуталась в стеганом покрывале — теплые пальцы
скользнули по моей ноге, но сжаться на лодыжке не успели.
Хельму коротко ругнулся, я кубарем свалилась на пол, поражая саму себя, пружинисто подскочила и вывалилась в коридор, где чуть не растянулась на полу, запнувшись за порог.
Волк преследовал молча. И настиг меня на лестнице.
Я была уверена, что легко справлюсь со спуском, перепрыгивая через ступени.
Перепрыгнуть успела три, потом уже в полете была поймана за шиворот и рухнула
на лестницу.
Сначала показалось, что шею медленно пилят тупым ножом, потом появилось
чувство, что еще несколькими тупыми ножами тыкают мне в спину и поясницу.
Я стонала и ругалась. Ругалась сквозь слезы.
Болело все.
Но больше всего болела гордость.
— Что смотришь, волчара беззубый? — прохрипела я, когда надо мной появилось
хмурое лицо Хельму. — Исчезни, чудовище. Чтоб тебя кто-нибудь так же приласкал, как
ты меня только что.
— Кто ты такая? — спокойно спросил он, не предпринимая попыток помочь мне
подняться.
— У-у-у…
Свет в коридоре резко вспыхнул, ударив по глазам, и я застонала еще жалобнее, по
щекам потекли слезы, не успела ведь с ночного зрения на обычное перейти. Хельму рядом
глухо ругался, массируя пальцами зажмуренные веки, ему тоже досталось, и от этого я
испытала мстительное удовольствие.
Быстрая дробь маленьких босых ножек на втором этаже несла с собой огромные
проблемы, избежать которые не хватало времени.
Напуганная Эдит показалась в начале лестницы, сверху вниз глядя на нас.
Несколько секунд ошалелой тишины закончились звонким и нервным:
— Не смей обижать Анху, она хорошая!
Прикрыв глаза дрожащей рукой, я обмякла.
— Анху, — повторил волк странным голосом.
Глянув на него сквозь пальцы, я наткнулась на мрачный оценивающий взгляд, которым Хельму прошелся по мне. От макушки до израненных ног.
— Теперь вы мне расскажете, что на самом деле случилось прошлой ночью.
Сверху послышалось виноватое «ой» и душераздирающий кашель.
***
Рубашку забирать волк не стал, мои старые вещи собственноручно выкинул и
вернулся в комнату Эдит с аптечкой.
Детеныш сидел на своей постели и старательно вытирал мокрые щеки. Она
чувствовала себя виноватой, хотя облажалась тут именно я.
Это я была слишком беспечной, и я попалась на глаза оборотню, это меня он
поймал, это я сама себя выдавала.
Но Эдит все равно плакала и просила прощения.
Ко мне, сидящей в проклятом розовом кресле, она не подходила — папа запретил.
— Ты не выглядишь удивленным, — заметила я, когда волк опустился на ковер у
