Но Пятак ему ничего на это не ответил, к листу и ручке даже не прикоснулся.
Он снова полез в карман, достал этот свой излюбленный арахис и снова бросил пару ядер себе в рот.
И сразу же после этого зубы его как-то странно скрежетнули, будто вместо арахиса ему попался камешек, что, кстати, в самом деле достаточно часто случается с этим продуктом. И сразу же после этого Пятак откинулся на спинку стула и забился в конвульсиях. И вдобавок изо рта у него обильно пошла пена.
– Он цианид принял! – истерично закричал Гога, вскочил и хотел была что-то предпринять, наверное, оказать какую-то первую медицинскую помощь, да только это уже было совершенно напрасно.
– Вот гад! – отчаянно вскрикнул при этом Гога и сообщил перепуганной всем происходящим Дайне: – Ампулу с ядом разгрыз.
От страха, да еще для того, чтобы не завизжать во весь свой голос, Дайна даже зажала себе рот рукой и твердо при этом решила, что никогда в жизни даже и не прикоснется к арахису.
Хотя, на самом деле, при чем тут был арахис-то? Арахис-то вообще, как говорится, здесь был ни при чем.
Пятак безжизненно обмяк, но, тем не менее, откровенно вальяжно развалился на своем стуле и уставился в синее вечернее небо.
Гога немного погодя перестал психовать, совершенно спокойно проверил у Пятака пульс, убедился, что никакого пульса уже и нет вовсе, после чего по телефону вызвал полицию и скорую помощь.
– Что здесь случилось? – был Гоге вопрос от приехавших сотрудников полиции.
– Несчастный случай! Самоубийство! – уже совершенно как-то равнодушно сообщил им Гога.
Он, видимо, к этому времени уже просто жутко устал от всех этих произошедших с ним событий.
И Дайна тоже от всего этого жутко уже устала.
Она молча смотрела на сотрудников полиции, неуютно ежилась от вечернего августовского холода и беспрестанно зевала, мечтая уже только о том, чтобы как можно скорее принять душ и уснуть в своей мягкой и теплой кровати.
В какой-то момент Дайна даже уже пожалела, что зарегистрировала билет на соседнее с Гогой место. Надо было, в самом деле, попросить представительниц авиакомпании рассадить их с Гогой по разным местам. Но мест в бизнес-классе было не так уж много, и Гога, наверное, все равно бы нашел способ пристать со своими разговорами к Дайне.
А она в этот самый момент мечтала только о том, чтобы вообще никого не видеть и не слышать.
Дайна уже и к иллюминатору отворачивалась, но в темном и размытом стекле видела только бледное лицо брюнетки с прической каре. Эта самая Инга до сих пор еще мерещилась ей, можно сказать, повсюду, не смотря даже на то, что Дайна перекрасилась и сменила прическу.
