— Мне тоже иногда хочется ее прибить, — услышала я слабый голос, который вывел меня из тяжелых мыслей. — Ты совсем не похожа на обезьянку.
— А ты умеешь успокоить и поддержать, просто настоящий джентельмен, — хмыкнула я, беря в руки шприц. Погодский побледнел еще больше. Надо же, а наш мачо боится уколов. Все мужики одинаковые. — Только вот я не нуждаюсь в твоих поощрениях. Уйду. Сразу как только ты сможешь ухаживать за ребенком. Не задержусь ни на минуту.
— Не глупи, Анфиса, — прохрипел Синоптик, — я тебе нужен.
— Не льсти себе, Погодский. Что может мне дать бандит, который и себя то защитить не в состоянии?
Мы всегда сами планируем свою жизнь. Начиная с возраста, когда думаем, что стали самостоятельными, заглядываем вперед, планируя и мечтая. И эта вот гремучая смесь предвосхищения чего — то совершенно непредсказуемого, ведет нас по жизни, постоянно ставя подножки и всячески мстя нам за нашу самонадеянность.
Мы всегда сами планируем свою жизнь — ну, мы так наивно верим в это. На самом деле, наше будущее череда случайных встреч, ошибок, бесконечного набивания болючих шишек и трепыхания в бушующем море, которое умные люди называют социумом. Сидят такие умные, ковыряют в носу, рассуждают о бренности бытия, и даже не предполагают, что есть на свете такая Анфиска Ласкина, которая вот уже пять дней сидит, что та девица в темнице, и смотрит в окно на льющий дождь, слушая бесконечную стрельбу в компьютере маленькой сокрушительницы игровых монстров.
— Знаешь, я не думал, что ты настолько слабачка, — голос Синоптика прозвучал прямо над самым моим ухом. Вот блин, у них это семейная традиция, что ли, подкрадываться к размечтавшимся красивым женщинам? Красивым, задумчиво гшлядящим на дождь, философиням. Философкам. Философшам, тьфу ты черт, идиотский феминитив.
— Зато я всегда знала, что ты придурок, — рыкнула я, в душе очень даже радуясь, что мой пациент скорее жив, чем мертв. Ну да, Антон сейчас выглядел вполне себе ничего. Вот только я не люблю настолько красивых мужиков. Я им не верю.
— Может займешься чем? Ужин например приготовишь. Это прекрасно, конечно, что ты релаксируешь. Но иногда кроме пищи духовной, хочется мяса, и желательно с салатиком. Соня еще ребенок…
Нет, ну надо же нахал. Я аж замычала коровой от такой наглости. Это что еще за стереотипы? Я кухаркой не нанималась.
— А у тебя руки растут из того места, которым ты думаешь, — ощерилась я. Хотя, надо сказать, что мне тоже надоел сухпаек и рагу из банок. Только вот ездить на себе нельзя позволять, этой семейке «хищных крокодилов» я не накмерена. Им только палец покажи — оттяпают по локоть, отрыгнут и дожрут несчастную Анфиску. Я уже поняла их. Потому и сказала, — женщины созданы не для кухни, если ты еще не успел этого осознать. Эгалитарность никто еще не отменял. В Женеве даже билль о равенстве полов написан и утвержден. Так что иди ты в пень, Погодский. С места не сдвинусь, пока ты мне не расскажешь, какого черта ты искал в моем доме и чего это Аллесгуту так захотелось твоей кровушки. Уж точно не потому, что ты не сошелся с ним во мнениях по поводу способа лазания по крышам домов, постороенных по приказу горластого любителя кукурузы, любщего колотить сандалией по трибуне
