— Опа, — хохотнула я, рассматривая трофей. Переводила взгляд с причесончика плешивого донжуана на внушительную плешь, сдерживая рвущийся из груди дикий ржач. — Интересно, а эта надутая курица, твоя невеста, знает, что товар ей достанется бракованный? С проплешинами.
— Убью, — рыку Шмойлова мог бы позавидовать среднестатистический бегемот в период гона, которого коварно кинула самочка.
— Догони, сначала, — заорала я, и со всех ног бросилась бежать.
— Фиг бы он меня догнал, — жалобно всхлипнула я, жуя любимый бабулин пирог. Зайцевы не пришли. Равно, как и Пашка Верховкин, Ольга Пахомова, даже отличник Маховиков не пришел, чтобы помянуть свою учительницу. Все были приглашены на свадьбу Шмойлова и просто малодушно побоялись смотреть мне в глаза. Это же Шмойлов у нас душа компании, балагур и весельчак. А я просто, не хватающая с неба звезд. Анфиса Ласкина — зануда и заучка. Только Сонька Клепкина, хотя бы, позвонила и прогнусела в трубку, что больна. И вот, теперь я сижу в одного, в звеняще пустой — квартире, и умываясь слезами, жалуюсь на жизнь бабушке, глядящей на меня с черно — белого снимка, на котором она еще молодая улыбается вечности. Были у нас, конечно, и цветные фотографии, но бабушка особенно любила эту невзрачную.
— Помоги мне, — вдруг попросила я. — Я знаю, ты рядом, ты все можешь. Пошли мне счастье. Я без тебя ничего не могу.
Уронив голову на руки, я зарыдала белугой. Маленькая фотокарточка слетела со стола, закружилась в воздухе. Надо было хоть рамку купить. Эх. Дура я дура. Я бросилась вперед, чтобы поймать ее и не удержавшись, кулем свалилась на пол. Коленку обожгло болью. Нащупав на полу глянцевый прямоугольник, хотела уже было вставать, но не успела. С громким звоном, оконное стекло разлетелось вдребезги. Что — то просвистело у самого моего уха, и проломив ДВП, оставило на дверце кухонного шкафчика уродскую дырку. Давно хотела поставить стеклопакеты в бабушкиной квартире. Но она мне не позволила. Фиг бы его пробили хулиганы камнем. Паразиты. Матерясь на все лады, я выползла из — под стола, и осмотрелась, оценивая масштаб разрушений.
— Вот, падлы, — от злости у меня свело горло. Шкафчик ремонту не подлежал. Интересно, что за камень такой мне пульнули? Дверца, хоть и не из массива, но все равно еще крепкая и довольно толстая, была пробита насквозь. — Нет, ну что за сволочи?
В окно противно дуло. Не зима еще, конечно. Но и не май месяц. Я открыла покореженную дверцу и уставилась на мелкое крошево фарфора. Бабушкин любимый чайник превратился в осколки. Хлюпнула носом, сдержав набежавшие слезы, полезла в недра шкафа, в поисках булыжника. То, что хулиганы, способные докинуть камень до пятого этажа не существуют в природе, мне как — то в голову не пришло.
