Бесит. Тяжело вздохнув, я медленно потянулась в кровати, вспоминая, что прошлым днем даже раздеться не успела. Став шарить под одеялом ногами, я тут же осознала, что…обуви на моих ногах не было.
Платья, кстати… тоже… Оно висело в шкафу, где и должно было быть. Туфли стояли на полке в коридоре, где им и место. Посуда вся вымыта… Как странно, я забыла закрыть за собой дверь и некто особо добрый решил убрать мою квартиру, заодно и помочь с переодеванием? Ну не могла же я сама во сне все это сделать, или просто уже не помню?
— Эй, Сонька! — раздалось в трубке. Брат активно пытался привлечь мое внимание, но получалось не очень, — родители хотят к тебе приехать, посмотреть, как ты живешь.
— Ой, да ладно, — зевнула я, — мы с тобой прекрасно понимаем, что они просто хотят от тебя подальше сбежать. Ты же у нас такой громогласный, что сил нет. Как дела, кстати? Подтянул английский?
Языки в нашей семье больная тема. Все дело в том, что я родилась с природным талантом к изучению, а вот брату так не повезло, он с английским не дружит от слова совсем. Вообще. Никак! За это родители довольно часто его ругали, поражаясь, насколько разными могут быть дети в одной семье и почему им приходится оплачивать ему репетитора, в то время как я сама со всем справлялась. Сразу понятно, что это не укрепляло нашу с ним братскую/сестринскую любовь. Зато у него хорошо выходило работать с компьютерами и что-то там программировать. Родители в этом ничего не понимали, да и не особо обрадовались, когда его пригласили работать в одну крупную иностранную компанию, браузером которой пользуется полмира. Брат на сей счет не долго возникал, но от работы не отказался, с большим удовольствием переехав жить заграницу. После этого наши с ним отношения немного наладились, я подтягивала его в английском, а он помог родителям купить большую, я бы даже сказала огромную, квартиру. Вот только те все равно припоминали ему репетиторов…
Может, нас обоих усыновили? Я, конечно, люблю маму с папой, но иногда совсем их не понимаю. Брат часто страдал из-за этого, но держал в себе обиду. Став чуть старше внутренняя замкнутость вошла в привычку и вытянуть из него важную информацию становилось все сложней и сложней.
— Ты надолго к родителям? — прошептала я, осознав, что за окном уже далеко не рассвет, а полуденное солнышко. Это сколько же я проспала?
— Через два дня улетаю, — голос Димы изменился, стал более серьезным. Таким, к которому я уже давно привыкла, — знаешь, они мне опять припоминают этих несчастных репетиторов и то, что я дурак.
