— Не каркай! Ладно, ты прав, на кладбище лучше. Они его отнесли, и теперь он больше никому не нужен.
— Откапывать будешь? — ехидно поинтересовалось отражение.
— Тебе какое дело? — огрызнулся Тось.
Признаться, перспектива откапывать покойника его и самого не радовала, но тут уж никуда не денешься. Придется. Тось начал быстро собираться, потом посмотрел в окно, сел на кровать и задумался. Да, то, что он задумал, конечно, хорошо. Но опасно. А вдруг кто-нибудь увидит? Он снова вскочил, взъерошил волосы, забегал по комнате, представляя, что с ним сделают, если застукают за этим делом. Но и отказываться от затеи тоже нельзя, иначе он просто сдохнет с голоду. Это же шанс. Надо просто провернуть все ночью, когда темно. Вряд ли кто из деревенских будет после полуночи работать в поле или попрется гулять по кладбищу. Обычно в это время все дрыхнут, как сурки.
Тось снова улегся на кровать, пытаясь унять дрожь нетерпения. Обдумывая последствия, он не отдавал себе отчет о том, насколько ему хочется поднять дядьку Хродия. Не затем, чтобы вспахал поле, а просто поднять.
— Не делай этого! — опять подало голос отражение.
— Отстань!
— Ничего хорошего из этого не выйдет!
— Это еще почему? — заинтересовался Тось. — Боишься, что поймают?
— Боюсь, — согласилось отражение. — А ты нет?
— Я больше боюсь умереть с голода, — отмахнулся Тось. — Боюсь, что поле не вспашу.
— А не боишься, что земля после не будет родить? — поинтересовалось неугомонное отражение.
— Это еще с какой стати?
— А с такой! Ты же знаешь, от тебя скотина шарахается после того, как ты кого-нибудь поднимешь.
— Ну и что? Трава-то вроде не шарахается!
— Откуда ты знаешь? Она же ни ходить, ни говорить не умеет.
— Глупости! — отрезал Тось. — Все, заткнись, ты мне надоел!
Отражение обиженно отвернулось.
— Не больше, чем ты мне! Вечно наделаешь ерунды, а потом расхлебываешь!
— Я? Когда это я делал ерунду?
— А кто к людям не пошел, когда я советовал? Сейчас бы не пришлось покойников поднимать!
— Ха, щас! Я к ним летом пошел, и они меня отлупили!
— И правильно сделали! Говорю же тебе, надо было зимой идти, когда болел, тогда бы тебя пожалели и приняли, как родного.
— Вот еще, на жалость я не давил! Мне и так хорошо, без них.
— Ага, только приходится все время прятаться и покойников поднимать!
— Все, отвали! — разозлился Тось. — Это мое дело, хочу — прячусь, хочу — поднимаю. Не лезь!
— В том-то и дело, что хочешь поднимать…. — обиженно пробурчало отражение, но Тось его уже не слушал.
