Но Тось не умер. Повалявшись какое-то время, пришел в себя, поднялся, взял косу и пошел домой. Отношения с деревней, еще толком не родившись, приказали долго жить.
А вопрос, где брать сено, так и остался открытым.
Это лето запомнилось Тосю бесконечной усталостью. Он работал, как проклятый. Полол и поливал свой немаленький огород, а как только выдавалась свободная минута, брал Орлика и отправлялся косить. Косил он везде, где только можно. В лесу, по обочинам дороги, обкашивал поля, но ни разу не зашел на те луга, где косила вся деревня. Все они для него умерли окончательно и бесповоротно.
Накосив какое-то количество травы, Тось не оставлял ее сушиться, а вез домой и раскладывал на просушку во дворе. А то сопрут еще. Деревенским он теперь не верил ни на грош.
Так, в трудах, прошло лето и почти вся осень. Наученный горьким опытом Тось теперь старался сделать как можно больше запасов, отказываясь полагаться на авось. Он даже несколько раз ездил в Кобылий Яр, чтобы прикупить зерна для птицы и овса для Орлика. Мука у него еще оставалась, прочие крупы тоже, и урожай овощей он собрал неплохой. В общем, следующая зима прошла даже легче, чем предыдущая.
Лето снова принесло труды, а осень — плоды.
Еще одну зиму Тось почти не заметил, а потом….
Потом у него кончились деньги.
Вернее, не совсем кончились, но…. В один прекрасный день Тось пересчитал отцовское наследство и понял, что тратить на всякую ерунду больше нельзя. Зарабатывать пока толком не получалось — скотина в Кобыльем Яре стоила гроши, а везти ее на ярмарку в Габицу или какой другой город Тось не решался. Там людей с даром пруд пруди, вдруг разглядят то, что он от всех прячет — беды не оберешься. Подати же в Асунском тарнстве еще никто не отменял, и Тосю приходилось каждую осень заметно опустошать отцовский горшок. Парень подозревал, что по справедливости староста мог бы замолвить за него словечко перед сборщиками, он же несовершеннолетний, но где она, та справедливость?
Тосю шел шестнадцатый год, когда он решил попытаться вспахать свое поле.
Стояла ранняя весна, вовсю пели птицы, а Тось, обливаясь потом, шел за Орликом, из последних сил удерживая выворачивающийся из рук плуг. Как и следовало ожидать, земля заросла так, что любому, даже взрослому мужику, пришлось бы сильно постараться, чтобы ее вспахать, Тось же был всего лишь подростком. Конечно, он вырос и окреп за последние три года, но все равно оставался длинным и тощим, как жердь. Ему не понадобилось много времени, чтобы понять, что с той скоростью, которую он способен выдать, он будет пахать ровно до морковкина заговенья. Нет, если бы у него оставалось зерно, можно было бы терзать землю хоть все лето, а потом попробовать посадить озимые. Но, к сожалению, озимых на семена у него не было, так что, кричи, надо было сажать яровые, и именно сейчас.
