— Раньше внутри была она, а теперь ты, — попыталась объяснить то, что не понравилось, Мира.
— Ну и что? — не понял Тось.
— Что будет, когда ты ее отпустишь?
— Она упадет.
Тось вышел из стрекозы, показывая, как это будет, и та, плавно кружась, опустилась на землю.
— Вот, видишь!
Мира присела на корточки рядом со стрекозой и взяла ее в руки.
— Она уже не полетит.
— Почему не полетит? — с некоторым усилием Тось снова взял под контроль стрекозу и заставил взлететь. — Полетит, если я захочу!
Так они в тот раз и не поняли друг друга. Загадочное это промелькнуло между ними на стрекозиных крылышках, а они только удивленно переглянулись и тут же забыли о нем, начав какую-то новую игру, в котором понимание между ними было таким же естественным, как дыхание.
В следующий раз этот вопрос встал ребром, когда им было около восьми лет. Тогда Мириному котенку сильно ушибли дверью задние лапы, и она возилась с ним, причитая, что бедняжка никогда больше не сможет ходить. Родители подшучивали над ее горем, а Тось переживал, только не за котенка, а за нее, что опять расстроится и будет реветь. Его самого котячья беда почти не задевала. Сможет этот кусок меха бегать по двору или навсегда останется прикованным к подстилке под крыльцом, Тосю было решительно все равно. Ну жалко немножко, конечно, но этих котят всегда хоть пруд пруди. Подумаешь, сокровище. К тому же он-то знал, что всегда сможет заставить делать хромого кошака все, что угодно, стоит только захотеть. Правда, кошак был намного крупнее стрекозы, но принцип-то все равно один и тот же. Тось даже посматривал на него особым, оценивающим взглядом, прикидывая и примериваясь. Любопытство уже начинало жечь внутренности, но попробовать он пока не решался. Это же был Мирин котенок.
Прошло несколько дней, до отказа наполненными разговорами о несчастном больном, и всем, даже Мире стало ясно, что лучше бедному зверенышу уже не станет. Несмотря на уход, пушистый бедняга сильно похудел, стал вялым и скучным. Его мамаша-кошка, вероятно, почувствовав, что он умирает, к нему почти не подходила, и только Мира не сдавалась, меняла подстилки, повязки на больных лапах и по десять раз на дню пыталась влить ему в рот молока. Обычно у нее хорошо получалось выхаживать всякое зверье — щенят, козлят, поросят — родители даже удивлялись, как это у нее так выходит, но этот мохнатый дурень упрямо шел к смерти, невзирая ни на какие старания. Мира глотала слезы, когда брала его в руки, а Тось готов был прибить за такое долгое умирание. Сдох бы уже побыстрее и не мучил никого. Миру своими перебитыми лапами, а самого Тося любопытством, получится, если он попробует сделать с ним это или нет. Один раз он так увлекся, прикидывая, как будет управлять кошачьим тельцем, что неожиданно для него самого котенок вдруг вскочил и побежал по двору. Мира сразу поняла, в чем дело.
