Отец Криспа долго стоял, глядя на пустые глубокие ямы, вырытые в песчаной почве на околице. А потом с чувством плюнул в одну из них.
– Саранча! – с горечью проговорил он. – Налетели и все пожрали, как саранча. Мы могли бы жить без забот, а теперь придется голодать до весны.
– Надо нам в следующий раз задать им трепку, Фостий, – сказал мужчина помоложе, угнанный из той же деревни, что и семья Криспа. – Отомстить им за этот грабеж.
Но отец Криспа печально покачал головой:
– Как подумаю, что они с нами сотворили, у меня тоже руки чешутся, Станк. Но, боюсь, они перебьют нас, как ягнят. Они солдаты, а солдатам положено брать все силой. Крестьянам же положено терпеть.
Рух по-прежнему соперничал с Фостием за влияние на деревню, но сейчас согласился и он.
– Четыре или пять лет назад деревня Гомату, что в паре дней пути на запад от нас, взбунтовалась против кубратов, – сказал Рух.
– Ну и что? Что с ней стало? – спросил Станк.
– А нету ее, – угрюмо ответил Рух. – Мы видели, как дым поднимался до небес.
Разговоров о восстании никто больше не заводил. Крисп по-прежнему считал, что напасть на кубратов с саблей, и копьем, и луком и прогнать их далеко на север, за реку Астрис, на те равнины, откуда они пришли, было бы самым славным подвигом на свете. В эту игру он с товарищами любил играть больше всего. Но на самом деле оружие, доспехи и кони были у кочевников, а главное – у них было и умение, и желание драться.
«Крестьянам положено терпеть», – вспомнил Крисп. Терпеть ему не нравилось. Может, это значит, что он не должен быть крестьянином? Но кем еще он может быть? Об этом у него не было ни малейшего представления.
* * *
Деревня пережила зиму, хотя такой суровой зимы Крисп отродясь не видал. Даже о праздновании Зимнего солнцеворота – дня, когда солнце на небе окончательно поворачивалось к северу, – пришлось забыть из-за свирепствовавшего на улице бурана.
Криспу до смерти надоело сидеть взаперти, неделями слоняясь по дому без дела. С южной стороны гор даже зимой выпадали денечки, когда можно было выйти и поиграть в снежки. Здесь таких дней было раз два и обчелся. Короткие пробежки на двор – вынести ли ночной горшок на навозную кучу или помочь отцу притащить дрова – обжигали таким морозом, что Крисп был рад вернуться в тепло, пусть даже дымное и душное.
Наконец пришла весна – и принесла с собой грязь и слякоть, угнетавшие не меньше снега. А потом начались пахота, боронование, сев и прополка, снова втянувшие Криспа в бесконечный круговорот сельских работ и заставившие его пожалеть о зимних каникулах. Осенью кубраты опять пожаловали за своей не праведной долей урожая.
