— Получается, я не такая уж неуязвимая? — нашла чему огорчиться. Боже, я чувствовала себя тормозом…
— Почему же? Достаточно выставить правильный щит, и никакой уровень подобной магии вас никак не коснется.
— Успокоили, — так же безэмоционально ответила я.
— Прекращайте хандрить, я ничего не сделал и не собирался.
— Легко вам говорить! — начала приходить в чувство. Накатившая злость очень помогла. — Это не вы пробыли в мешке несчетное количество дней!
— Искренне вам сочувствую, — тихо произнес маг, прикасаясь своей ладонью к моей щеке.
Из временного отпуска одновременно вернулись несколько моих чувств: возмущение, радость и волнение. Стыд был на подходе. Первое из трех перевесило.
— Да как вы… Да что вы себе… Да я? Я! — Договорить эту нелепицу ректор мне не дал. Кратко поцеловал. Потом Сегдиваль отстранился с каменным лицом, сделал вид, что ничего не случилось. Вот гад! Еще и вышел из комнаты через запертую, между прочим, дверь! Да как он? Ох! Кажется, мои мозги тоже взяли отпуск! Мерещится тут всякое. Мерещится ли? Мамочка… я хочу домой! На этой нейтральной мысли решила остановиться. Прошла к кровати и рухнула спать. Прямо так, не раздеваясь.
Впервые в жизни мне снилась такая чушь. Вокруг меня бегали розовые зайцы с цветными ушами… Их было много. Но изюминка не в том. Они спаривались и множились буквально на глазах. Я что только не делала: и убегала, и топтала, и пинала эти цветастые недоразумения, а им хоть бы хны. В итоге проснулась, со стоном развернувшись на спину. Рука моя с разворота больно ударилась обо что-то твердое и одновременно мягкое, и это что-то умело ругаться.
Я удивленно открыла глаза, но вопреки моим ощущениям, на кровати лежала одна. Только минуту спустя сообразила, на какой это именно кровати я была одна. Ректора?! Моя паника усилилась, когда я услышала звуки льющейся воды из соседней комнаты. Так, нужно срочно уматывать. Сушить весла или как там говорили наши рыбаки, возвращаясь с речного браконьерства? Не помню. Резко подскочив с кровати, я чуть не села обратно, так как передо мной нарисовался мужской торс, влажный от душа. А увидела я его только тогда, когда раздвинула руками шторы балдахина.
— Скажите, любезнейшая, вы всегда себя так странно ведете ночью? — спросило это божественное тело. Красный помидор вместо моей головы я поднимать не стала, зная наперед: будет издеваться, шутить или, возможно, опять сделает каменное лицо.
— Эм, достопочтенный ректор Глениус Сегдиваль, — спокойно начала я (и откуда во мне столько выдержки, ума не приложу), — а вы часто затаскиваете к себе в постель своих студиоз?
