– На улице зима, – напомнила ему очевидный факт, даже не пытаясь вырываться. Вначале все же хотелось узнать, чего он добивается. Убить – вряд ли, до этого у него было столько возможностей, которыми он просто не воспользовался. А остальное не так важно.
– Я отпущу тебя, как только мы останемся одни. Я хочу поговорить, – пояснил он, прыгая с крыши на крышу до тех пор, пока не нырнул вниз с ограды, приземляясь на камень, промороженный снежной стихией, и, пропетляв еще немного по узким переходам улиц, не зашел внутрь какого-то ветхого домика, плотно закрыв за собой дверь. В центре, в специальном углублении, обнесенном как полагается камнями, горел очаг, разнося отблески языков пламени по всему помещению. Два спальных места были скручены и убраны к стене. Мое внутреннее зрение подсказывало, что в шкафу имелась даже одежда.
Поэтому вывернувшись из рук моего вечного соперника, пошла одеваться, ибо полотенце пропиталось влагой и противно липло к телу, хоть и привыкшему к экстремальным температурам, но на сегодняшний день попросту уставшему и требующему покоя.
– Я откажусь от боя, – сказал воин, отвернувшись к двери.
– Это не похоже на тебя, – через плечо бросила ему, снимая тряпку, еле прикрывающую тело от груди до середины бедра, отворяя створки верхнего шкафчика.
– Зато ты всегда собранная и бесчувственная, как камень. – Непонятно, зачем опять перечислил мои достоинства.
– Как и полагается любому синоби, – прокомментировала я, надевая через голову крестьянскую рубаху, заправляя ее в натянутую следом юбку. Поверх накинув не рассчитанное на такую погоду легкое кимоно. Но это все же лучше, чем ничего. Наклонилась и достала из нижнего отсека пробковые тапки, тут же прикинула размер, большеваты. Выбирать, увы, не приходилось.
– Ты женщина, а не синоби, – сказал Ин, поворачиваясь и за одно мгновение приблизившись ко мне.
Схватив его за кадык тремя пальцами, зашипела следом:
– Я си-но-би, больше повторять не буду!
Он стоял ровно и не двигался, даже не пытался защищаться.
– Ты согласилась, – напомнил он о нашем разговоре в конце того боя. Не понимаю, правда, что ему это даст. Но раз уж такое дело, то какой же я синоби после всего, если откажусь. Поэтому в знак покорности убрала от него руки и села на колени, прижав ладони к ногам.
Ин тут же сел напротив и, приблизив свое лицо к моему, склонил его чуть в сторону, прикоснулся своими губами к моим губам, две секунды непонятных ощущений – и он вернулся в изначальное положение, проворчав:
