— Это же дум — метал, — возразила я, — и не тоску, а меланхолию. По-моему, они великолепны. Пойдем еще послушаем?
— А давай уйдем отсюда? — вдруг напористо сказал Иван.
Я никогда еще не слышала в его голосе столько решимости, и мне даже стало интересно, что будет, если я соглашусь. Но вдруг я вспомнила одну важную вещь:
— Хорошо. Давай, если тебе тут не нравится, можем уйти, но у меня одежда в гримерке у «Монстров», мы с Настей там, в шкафу повесили.
— Где эта гримерка? — строго хмыкнув, спросил Иван.
Я указала рукой на дверь за стойкой с билетами.
— Жди меня здесь, — сказал он и пошел в указанном направлении.
Я надеялась, что мимо пройдет Настя, чтобы я могла сказать ей, что ухожу с Иваном, но ее нигде не было видно, наверняка она тоже была у сцены, ведь там был ее Илья.
Я увидела, как Иван невозмутимо подошел к двери гримерки, распахнул ее, скрылся внутри, и уже через минуту вышел с моей курткой в руках.
— Как тебе это все удается? — с восторгом воскликнула я, когда он галантно помог мне надеть куртку.
— А что такого? — удивился Иван.
— Ну, ты вошел в секретное помещение, залез в их шкаф, — ответила я.
— Да, прямо ограбление века! — усмехнулся Иван.
Когда мы подошли к выходу, охранник посмотрел на нас удивленно и спросил:
— Насовсем?
— Навсегда! — отрапортовал Иван, беря меня за руку и выходя из «Саббата».
— Не факт, — пробурчала я себе под нос, покорно следуя за ним.
Дверь за нами захлопнулась, и мы остались с Иваном вдвоем, под козырьком на крыльце клуба, слабо освещенном тусклым светом фонаря. Была уже глубокая ночь, а погода стояла сумасшедшая. Казалось, что вокруг разверзся ад. Внезапно наступившая оттепель растапливала снежные сугробы, и они превращались в многочисленные потоки грязной талой воды, ручейками струившейся по асфальту. С неба лил сплошной стеной ледяной дождь вперемешку со снегом. Кругом стояла темнота, шелестели струи воды, крупные холодные капли барабанили по крышам и оконным отливам окрестных домов. Глотнув сырого пронизывающего насквозь ветра, я нерешительно спросила:
— Ну, что будем делать?
Вместо ответа Иван сделал шаг в мою сторону, положил руку мне на плечо и вдруг поцеловал меня. Я вздрогнула от неожиданности, и чуть было не оттолкнула его, но прикосновения его губ были такими завораживающими, что я в следующий миг даже удивилась, почему мы раньше этого не делали. Было ощущение, словно это не первый наш в жизни поцелуй, а воссоединение после долгой разлуки. Я вдруг поняла, что зря все это время боялась себе признаться, что чувствую к Ивану нечто большее, чем простая дружеская симпатия. Все, что я раньше представляла и придумывала о любви, в один миг затуманилось и померкло под расплывчатым светом фонаря. Смутные полустертые детские фантазии о романтике затмило абсолютно живое ощущение близости.
