Но на следующий день я потерпела крах. Все началось с того, что Настя с утра забыла или поленилась убрать в косметичку мой бледно-розовый блеск для губ в изящной круглой коробочке с зеркальцем. Мне его подарила мама, и я очень им дорожила. Каждый день мы с Настей благоговейно доставали его из косметички и тщательно мазали губы. И вот Настя оставила наше сокровище прямо на моей тумбочке. А я не заметила этого.
После завтрака Настя ушла в корпус младшего отряда к тамошней вожатой, которая умела плести красивые косы. Почти все девочки с длинными волосами по утрам становились к ней в очередь за прическами. А я осталась на улице, на скамейке возле нашего корпуса играть с подружками в «Тетрис» по очереди. Вдруг я заметила, как Ромка вышел из спальни девочек и, зажав что-то маленькое и круглое между ладоней, крутил руками и весело повторял: «Кручу — верчу, запутать хочу!»
Поняв, с чем он там играет, я бросилась его догонять, вопя ему вслед:
— Рома, не надо! Рома, отдай!
Но мальчишка, словно не слыша, что я кричу ему, рванулся и побежал прочь. Я побежала за ним. И почти настигла его, но он резко вывернулся и бросился к общественному уличному туалету, завернул за его угол и скрылся из вида.
«Наверняка он там спрятался», — решила я, — «Думает, я не осмелюсь войти, наивный!»
Я подбежала к неказистому деревянному сооружению и решительно заскочила на крылечко. Мальчики — налево, девочки — направо. Конечно, мальчики! Где ему еще быть?! Я уже сделала шаг в сторону двери с буквой «М», как вдруг из-за нее вышел Илья.
В его взгляде мелькнуло удивление, а потом, в один миг оно сменилось злобным блеском. Резким движением он одной рукой схватил меня за ворот футболки у самого горла, а второй крепко вцепился за мой локоть, и стал затягивать внутрь туалета.
— А что мы тут делаем? — хрипло произнес он. — Ты ошиблась, малышка!
Он, гадко посмеиваясь и толкая плечом дверь, пятился и тащил меня. Я задохнулась от неожиданного испуга и смрада исходящего из глубины туалетов. Его пальцы больно впивались в мою кожу. Ужас охватил меня. Илья изменился в один миг и уже не казался мне привлекательным. Что-то вселилось в него — чужое и злое. Я вырывалась и сопротивлялась, от страха не могла произнести ни слова, ни закричать, ни даже пискнуть, а он все сильнее сжимая мою руку, затаскивал меня в одну из кабинок, повторяя почти ласково, тем самым пугая меня еще сильнее: «Малышка, ты не права, как же ты не права!»
