— Ну вот, — сказала она. — Никто никогда не догадается, что вы были ранены.
— Кроме меня.
Ее глаза широко раскрылись, и она воскликнула:
— Как интересно! В вас все время что-то попадало, да? Что случилось с вашим ухом? С левым? Похоже, что у него срезали верхний кончик.
Она, видно, считала, что это удивительно.
— Мисс Драгун, — сказал я устало, — я служил на флоте и наскочил на мину, которая взорвалась и швырнула мне что-то в нос. Это насчет сломанного носа. После того, как я открыл свое агентство, один бандит, ныне покойный, выстрелил в меня, промахнулся и оторвал кончик уха, которым вы так восхищаетесь. Это насчет уха. Мои волосы светлые потому, что они такими выросли; короткие — потому что мне так нравится. Все?
Однако заставить эту крошку замолчать было нелегко. Она скосила на меня зеленые глаза и мягко спросила:
— Вы убили его, да?
— Кого?
— Человека, что в вас стрелял.
— Ну да. Целился ему в ухо, но промахнулся.
Она опиралась на стол и смотрела на меня. Это было очень странно. На меня смотрели масса женщин. У меня волевое лицо: серые глаза под жесткими, почти белыми бровями, которые сначала идут прямо, но у концов, передумав, вдруг резко загибаются вниз, как пара бумерангов; а кожа покрыта загаром, напоминающим по цвету крепкий бурбон с водой. Множеству женщин все это нравилось, и они показывали мне это своими взглядами, — но никогда они не смотрели на меня так, как сейчас смотрела она.
Ее глаза впились в мои, как будто она хотела проникнуть вглубь моего существа, но в них таилось что-то еще. Что-то наполовину скрытое, но живое, как пульс, который явственно бился у нее под кожей в ямке у горла. Она подняла правую руку и прижала ее к горлу. На ее руке темнело пятнышко — след моей крови.
Я оторвал от нее взгляд и посмотрел на Драгуна.
— Насчет Джо, — сказал я. — Он давно работал на вас? С кем он водился?
— Послушайте, Шелл, — сказал он, — я знаком с вами уже года два. Я часто вас вижу — то здесь, то там. Я не хочу неприятностей ни между нами, ни со стороны закона. По крайней мере, в моих делах. Но единственная причина, почему я говорю с вами о Джо, в том, что я ни черта не знаю.
Он откинулся на спинку кресла, и оно скрипнуло, как дешевый мел на школьной доске.
— Вот вам вся картина, — сказал он. — Джо занесло сюда каким-то ветром месяцев пять или шесть назад. Он принюхивается и присматривается, и обнаруживает, что я букмекер. Поэтому он приходит ко мне. Он симпатичный парень, и работал в этом деле где-то на Востоке. Я не знаю за ним ничего худого, так что нанимаю его. С кем он водится, какая у него биография, — этого я не знаю. Да и не хочу знать. Работает он о’кэй, и я доволен.
