— Шелл. Это имя мне нравится; оно вам подходит. А на моей этикетке — Робин Виктория Эллен Брукс.
— Так длинно?
— Так длинно. Можете сократить и оставить только Робин.
— О’кэй, Робин, у вас есть какая-нибудь фотография Джо? А то я знаю его только по описанию.
— Конечно, есть. Погодите минутку. Можете налить себе еще, если хотите.
Я захотел.
Пока она искала фотографию — в спальне, еще где-то в глубине дома, я налил в стакан бурбона, подлил воды и бросил туда кубик льда. Она вернулась с пачкой фотографий, включила верхний свет и подала фотографии мне.
Четыре были сняты в ночном клубе и подписаны: «Робин — с любовью, Джо» и «Робин — с днем рождения. Желаю счастья. Джо.». На одной он был снят перед домом; а последняя представляла собой тонированный портрет, восемь на десять, сделанный в ателье и подписанный, — красными чернилами, красивым, плавным почерком: «Робин — со всей любовью — Джо». Я вернул ей фотографии, кроме этой последней, — мне хотелось рассмотреть его получше. Он был, видимо, небольшого роста, недурен собой, блондин вроде меня; жидкие усики над верхней губой выглядели так, будто он забыл побриться; волосы он носил длинные, зачесывая их назад и за уши; на подбородке виднелся небольшой шрам. «Да, недурен, — подумал я, — только немного слабохарактерный. Лет двадцати четырех или пяти, — скажем, на год или два младше Робин». Я отдал ей портрет.
— Бренные останки Джо Брукса, — сказала она. В ее тоне мне послышалась печаль.
Чтобы немного рассеять ее, я сказал: «Джо — а дальше? Еще какие-нибудь имена, кроме Джо?» Я взглянул на нее, посмеиваясь, — от выпитого бурбона по телу разлилось тепло.
— Просто Джо.
— Просто Джо?
— Ну, Джозеф. Джозеф Брукс. И все.
— Должно быть, все имена истратили на вас, а?
Она кивнула в ответ, вертя в руках свой стакан. Он был пуст. Мой — тоже. Ужасно!
— А как насчет подруг?
— Ни одной. Во всяком случае, я ни об одной не слыхала от него. Иногда он выходил пройтись с приятелями. Пожалуй, это и все. Изредка — партия в покер или холостяцкая пирушка. Никаких женщин. — Она смотрела на портрет. — Он был довольно красивый. Просто не любил валять дурака. Большую часть времени сидел дома и читал отчеты о скачках и справочники о лошадях.
— Вы уверены? — спросил я. Подобный образ жизни всегда вызывал во мне какое-то раздражение. Возможно, потому что он был мне чужд. Решительно и определенно.
— Да, судя по тому, что я знаю, — сказала она.
— А вы? Я имею в виду тот вечер, когда он погиб. Где были вы? Полиция сюда приходила?
