По площади прогуливались люди в экзотических нарядах, были и нормальные, конечно, но в целом – страх один. Я в своем халате и клетчатых розовых штанах смотрелась вполне уместно, если не нарядно. Бегали дети, они выглядели поприятнее. Улиц с площади выходило три, и все вели в горку. Я подумала и подошла к женщине с петушками.
– Отличный возраст, чтобы насладиться сладостью, – заученно сказала она мне, явно не обращая внимания на хнычущего пацана, подпрыгивавшего на месте и сжимавшего в руках монетку размером с кулак.
Я замешкалась и показала на него.
– О, плата в деньгах, слава Великому Хаосу, мне не нужна, – произнесла женщина, и я неприятно поразилась.
– Разумеется, – отозвалась я. – Мне бы узнать, как пройти к Питеру.
– Питеру? – спросила она, и я раздраженно кивнула.
Думала, нормальная, а вон что получилось.
– Леденец не нужен?
– Да зачем мне леденец. Вообще без надобности.
Женщина достала из корзины петушка и словно бы невзначай разжала пальцы. Хныкавший мальчишка быстро подобрал его и был таков. Я, кажется, начала понимать, в чем дело, просто все здесь давно сошли с ума. Возможно, в обед.
– Иди по центральной, – вдруг сказала женщина холодно и отрывисто. – Доберешься до трактира – «Кривой глаз» называется – спроси там, где Великий Хаос отдыхает сегодня. Тебе скажут. Молчи, не называй его по имени, и так уже наговорила достаточно.
Я пораженно отвернулась и двинулась с места. К женщине с криком «Мардж!» устремилась пара моих ровесников с охапкой дохлых цветов. Меня передернуло, и я пошла дальше, набирая скорость.
Вопросов было много, но я чувствовала, что главный из них – почему именно Питер? Впрочем, на данный момент мне больше всего хотелось сесть и спокойно перекусить, безо всяких там происшествий.
Я еле увернулась от толстяка в раздутых клетчатых штанах и прижалась к стене, переводя дыхание. Толстяк прицельно врезался во всех прохожих. Мардж выдавала кому‑то гору петушков в обмен на крыс и провожала меня внимательным взглядом. Я вздохнула и, переступив через страхи и сомнения, двинулась вверх по улице.
Трактир «Кривой глаз», как назло, мне не попадался. И с вывесками было туго: я подходила и читала старомодные надписи – будто на русском, хотя видела, что буквы выглядят совсем по‑другому. Прошла мимо парикмахерской, обувных дел мастера, двух забегаловок.
Люди по‑прежнему вели себя ненормально, но я потихоньку привыкала. Старик, странный дед, сказал мне, что это Изнанка, и, может быть, здесь просто все наоборот, как в том стихотворении? Погода была прекрасная, принцесса была ужасная. Днем, во втором часу… Наверное, дома стукнуло около того.
