Генрих III все еще не мог прийти в себя.
-Значит, вы - Генрих Бурбонский?
-Да, государь!
-Мой кузен и брат?
-Да, государь!
-Муж моей бедной Марго?
-Ах, ну зачем напоминаете мне про нее, государь!
-То есть... почему?
-Да потому, что это может завести нас в обсуждение весьма щекотливых вопросов!
-Вы хотите сказать, что приданое сестры все еще не выплачено вам?
-Ну, мы поговорим об этом после штатов, государь!
-Почему не сейчас?
-Потому что в данный момент я хотел бы поговорить с вами не о своих, а о ваших делах! - Генрих Наваррский подошел к окну и в свою очередь распахнул его.- Черт возьми! Однако у нашего кузена Гиза - славная армия, и если ему вздумается пойти войной на Блуа и взять в плен ваше величество, я ни за что не поручусь...
Генрих III вздрогнул и инстинктивно ухватился за эфес шпаги.
IX
Чтобы читатель мог понять весь смысл этого разговора двух Генрихов, нам необходимо вернуться в наполненный золотом погреб, куда мэтр Гардуино свел своего утреннего посетителя.
Как мы уже говорили, золотые и серебряные монеты буквально устилали весь пол тайника. Тут находились монеты разных эпох и стран, а в четырех углах погреба стояли четыре бочки, наполненные не вином, а слитками. Никогда жители Блуа не могли бы думать, чтобы убогий прокурор являлся обладателем таких сокровищ!
Заперев за собою дверь, старик поставил свечку на одну из бочек. Генрих Наваррский уселся на другую и сказал:
-Ну-с, любезный Гардуино, поговорим теперь немного. Вы догадались, кто я?
-О, конечно! - ответил старик.- Вы один из приближенных короля Генриха... может быть, граф Амори де Ноэ, о котором так много говорили...
-Нет!
-Де Гонто?
-Нет!
-Ну, так де Левис?
Генрих улыбнулся и фамильярно потрепал старика по плечу, говоря:
-Ах, бедный Гардуино! Должно быть, вы плохо видите или память вам изменяет! Как, будучи другом моего отца, вы не узнаете сына, который так похож на него?
Прокурор протер глаза, присмотрелся, и вдруг перед ним мелькнул образ Антуана Бурбонского, помолодевшего лет на тридцать.
-Ваше величество! Простите! - смущенно пролепетал он и, преклонив колено, приложился высохшими губами к руке юного короля; затем, еще раз поглядев на него, он восторженно воскликнул: - Но ведь вы действительно живой портрет своего августейшего батюшки!
-Поговорим, добрый мои Гардуино! - сказал Генрих.- Какую сумму представляет собою, по-твоему, это сокровище?
-Восемьсот тысяч турских ливров, государь. Это сокровище гугенотов, накопленное за двадцать лет.
