Затем начали падать цилиндры и объявили мобилизацию. Узжтай, наверное, был еще большим дураком, чем нам казался. При ограниченных ресурсах Марса он не мог продолжать атаку дольше шести месяцев. И у Земли был «кейворит», а он все еще использовал ракетные пушки XIX века. Знаете, сколько цилиндров упали в море и затонули? Так что Рузвельт собрал мировых лидеров в Исландии — Гитлера, Сталина, Освальда Кэбела, — и они подготовили контрвторжение Земли. Я, наконец, уладил все заморочки с гражданством, и власти неохотно признали, что у меня не меньше прав именоваться американцем, чем у любого эмигранта во втором поколении. Мне приходилось таскать стопку документов с телефонный справочник толщиной, но я мог свободно ходить по улицам. Хотя, конечно, камнями, скорее всего, побили бы. По большей части я ездил в машине с занавесками. Согласно тому, что осталось от моего контракта, я был должен «Двадцатому веку» еще пару фильмов. Я думал, они откупятся и я окажусь на оружейном заводе, но нет — едва я показался на площадке, как мне вручили стопку сценариев. Внезапно все вокруг снимали военные фильмы.
Сначала были «Марсианские вооруженные силы», в которых я снялся у Ховарда Хоукса. На этот фильм меня одолжили «Уорнер». Он должен был быть основан на реальных событиях. Не знаю, помните ли вы, но через неделю после Опаления горстка отчаянных добровольцев забралась в свои Шары Кейвора и рванула к Красной Планете. Особого ущерба они не причинили, но это был первый ответный удар Земли. В фильме они напали на фабрики, где синтезировали элементы для тепловых лучей. В реальной жизни — просто разнесли пару гнезд престарелых и были сбиты лучами. В «Марсианских вооруженных силах» я играл тираничного Триумфатора Безопасности на фабриках. Большую часть фильма я провел, злорадно пялясь в кристаллоскоп, глядя на архивные кадры дымящихся равнин там, где раньше был Нью-Йорк. А еще я истекал слюной на тощую миссионерку с Земли, дрожавшую в страхе, пока храбрые земляне не прилетели на своих елочных игрушках и меня не расстрелял Джон Гарфилд. Это было типичное пропагандистское дерьмо, но фильм был довольно хороший. Он держится гораздо лучше многих других, что я делал в то время.
На подобных ролях я застрял до конца войны. Я изнасиловал больше медсестер, чем любой из ныне живущих актеров, — хотя что я должен был увидеть в двуногих с наждачной кожей, мне не понять. Я сговаривался, интриговал, приветствовал, бил в спину, бомбил, взрывал, гоготал, предавал, насмехался и задавался. Я повидал больше «экшена», чем Паттон и Роммель, вместе взятые, — даже не покидая задворок студии. Я не выходил на битву дальше Гриффит-парка. У меня был полный набор сверкающей слизистой формы. Я играл все чины, какие были у нас. В «Тепловом луче!» я сыграл даже Узжтая, хотя это все равно что попросить Микки Мауса сыграть Иоанна Крестителя. Вскоре я сбился со счета, сколько раз обещал раздавить эту жалкую планету в своих нижних щупальцах. Много раз меня убивали. Эррол Флинн застрелил меня в «Отчаянном путешествии», Стэнли Трейси разбомбил в «Тридцатью секундах над Крба-Гнском», а Джон Уэйн грохнул в «Парящих тиграх», «Песках Грлшнка» и «Сражающемся СВ». В «Лунарии» Богарт подвел меня под удар тока, когда я потянулся за кристаллофоном на пусковой площадке. Помните этот фильм? Все говорят, что это классика. Он в том году выиграл премию Академии. Клод Рэйнс спрашивает Богарта, зачем он приехал в Лунарию, и Богарт отвечает: «Ради атмосферы». «Но на Луне нет атмосферы», — говорит Рэйнс. «Меня обманули». Я хотел роль борца за свободу, который в конце бежит на Землю с Ингрид Бергман, но Джек Уорнер струсил показать симпатичного марсианина, и они переделали героя в селенита. Пол Хенрейд не мог держать свои антенны прямо. Мне пришлось смириться и стать еще одним Военным Триумфатором нижнего ранга. Никто не поверит, что были марсиане, выступающие против Узжтая. Типичное для землян мышление.
