— Девку привёз! Жена, представляешь? Пять лет из него свадьбу выскребаю — хрен! Тут за пять минут женился!
— Арабка, что ли?
— Да! Дикарку восточную. Турчанку, иранку… Точно и сам не знает. Приданое к «Жемчужине». Говорит — и не видел её. В парандже. Двух слов связать не может.
— Ой, Алла, ты в Турции была? Они же все неряшливые, толстые, волосатые, запущенные… Что ты вспенилась? Нужна она ему! Он же всегда на блондинок западал.
— Наверное, страшная, да, раз ему, не показав, всунули. Или, может, больная какая.
— А где она?
— Сказал — здесь, в детской.
— Пойдём посмотрим?
— Запретил заходить.
— Ой, — скептически.
— Злой — капец! Чуть что — собирай вещи. С бизнесом у него не гладко. Ещё и брат его — бестолочь, торчок!.. Тачку мою сегодня до техосмотра не довёз, разбил.
— А сам-то Тимур где?
— Улетел по делам часа два как…
— Давай зайдём! Он и не узнает. Посмотрим, что за зверушка.
Растерянно приподнимаюсь, упираясь ладонями в пол. Тяжёлые волосы рассыпаются по плечам. От обиды и возмущения перехватывает дыхание. Поднимаю глаза на дверь. Она открывается. В лицо мне бьёт полоска яркого света.
Встречаюсь взглядом с женщинами. Блондинка с волнистыми волосами по плечи. И рыжеволосая, с длинными. Обе — лет на десять старше. Такие… надменные!
Застыв, ошарашенно смотрят на меня.
— Что-то я не поняла… — шарит по стене ладонью блондинка.
Судя по голосу, Алла.
Щелчок. Свет в комнате загорается. Я чувствую себя неловко и униженно, глядя на них снизу вверх. Ещё и яркий свет слепит.
— Ох-ре-неть… — открывает рот рыжая.
Мои щёки вспыхивают. Сами вы — зверушки больные! Прикусываю язык, чтобы не говорить в ответ грубости. Нет у меня здесь такого права!
Молчаливое противостояние взглядами. Вспоминаю их разговор и, не удержавшись, выпаливаю:
— Тимур сказал: вам сюда не заходить!
— Смотри-ка ты! — с ненавистью выплёвывает Алла. — И слова отлично вяжет! Огрызается! Молча вздёргиваю подбородок. Кровь кипит. Кусаю губы…
Муж сказал — она старшая. Я должна почитать. Но я этого не умею. У отца была одна жена — мама. В нашем доме других не было. А среди сестёр я старшая. И никто из женщин меня никогда не унижал.
— Мда… — тянет саркастически рыжая. — Вот тебе и зверушка.
От гнева, обиды и беспомощности на глаза наворачиваются слёзы.
— Я не понял! — рявкает где-то сзади Тимур.
Не вижу его, только слышу. И вся моя спесь тут же испаряется. Словно тяжёлый шар падает вниз живота от страха. Да и женщины мгновенно осаживаются.
