В который раз поразившись смелости своего новоиспеченного друга, я отмахнулась:
– Сама натворила, самой и разгребать. Не волнуйся, все будет в порядке, – последнюю фразу сказала больше для успокоения собственных нервов.
– Вандерос! – это уже был не рев, а нечто абсолютно за гранью человеческого слуха, – Еще секунда, и я смету эту Академию к чертовой матери.
– Что вы, господин директор, – сложила я руки на животе и маленькими шажочками благовоспитанно двинулась к выходу, – У меня нет никакого желания знакомиться с вашей матушкой.
Мы вышли во двор, и я сразу заметила, что небо нахмурилось и затянулось черными тучами. Было не слишком поздно, но луна пропала, и вокруг воцарилась непроглядная тьма.
Я поежилась от холода.
Верховный демон, он же директор, резко развернулся на шпильках и вперил руки в боки, как бы потеряв от возмущения дар речи, и теперь наглядно демонстрируя мне, до какой степени у него вызывающий вид.
– Вам идет красный, – нарушила молчание я, и это было последней каплей его терпения.
Одним взмахом он вернул свою одежду, вот только не ту парадную, что была на нем в начале вечера, а повседневную – облегающие брюки, заправленные в черные сапоги, как я теперь заметила, с серебряными шипами и заклепками, и черную кофту с капюшоном.
– Было же итак неплохо, – не унималась я, хотя внутренний голос благоразумно подсказывал: пора заканчивать с насмешками.
– Ты хоть понимаешь, по лезвию чего ты ходишь? – зашипел он сиплым от бешенства голосом.
А потом одним движением запечатал выход из бальной залы: в воздухе всколыхнулась прозрачная пелена, и сквозь нее было невозможно пройти. Я слышала о таких штуках, но ни разу не встречалась вживую с теми, кто умел такое сотворять.
Наверное, он хотел меня морально отрезать от других студентов и напугать? Но со мной этот номер не пройдет!
Благодаря обширному и непростому опыту, я уже знала, как стоит поступить в случае обнаружения на горяченьком бедненькую несчастненькую меня: сделать честные-пречестные глаза и сложить руки на юбочке. А потом затихнуть и смотреть только себе под ноги. Обычно прокатывало.
Но, не успела я перекроить выражение лица с радостного на пристыженное, как в чащобе леса раздался хруст ломающихся веток, потом громкий "Ой" и заливистый громкий смех.
Кусты зашуршали и, отряхиваясь, к нам вышла невысокая женщина в красивом длинном серебристом платье. Покрой – строгий и элегантный, рукава оторочены кормуэльскими кружевами, что само по себе говорит о многом, потому что стоит дорого. Незнакомка явно являлась представительницей высшего света. Миловидное личико, вздернутый нос… но выражение пронзительных голубых глаз навевало мысли о возрасте и твердом характере: смотреть так пристально и благожелательно умеют только люди, не раз испытавшие на себе невзгоды судьбы и ее изменчивый характер.
