Впрочем, не так уж и много людей их этого коллектива я знал. Институтская братия была удивительной — это я вам говорю совершенно откровенно, БЕЗО ВСЯКОЙ ИРОНИИ И ЗАДНИХ МЫСЛЕЙ. Специально выделил эти слова прописными буквами. Если бы печатал — ещё бы и жирным шрифтом не постеснялся бы…
…написал это и прослезился. Вот ведь, чёрт возьми — прослезился!!
Ах, какими мы были молодыми!
Особенно я — горделивый, яростный и упорный.
Преимуществ на новой работе было столько, что я раз и навсегда уверовал — я избран высшими силами.
Во-первых: корочки. Заветные красные корочки и все сопутствующие с ними льготы и привилегии. Ими можно было щеголять, пугать, обольщать и так далее. С определенного звания уже полагалось табельное оружие. Те, кто носил заветные корочки сотрудника КГБ в 70-80-е, согласятся со мной — это было что-то! А уж тем более в материальном смысле. В общем, раз и навсегда Сергей Солодов забыл о житейских проблемах, что очень радовало его вскоре появившуюся жену. Так сказать, хрупкая бабочка припорхнула на огонёк удостоверения и превратилась со временем, — как и водится, — в толстую гусеницу.
Нет, врать не буду, пришлось пожить с год в общаге для семейных — очень уж моей юной жене не хотелось жить ни с моими, ни со своими родителями. Но двухкомнатную квартиру мы получить успели. Вовремя родила моя Наташка, — ещё бы месяц проходила с пузиком — и пришлось бы лишний год ждать или соглашаться на однокомнатную. Это с ребёнком-то! Так что на фоне своих ровесников, кому предстояло торчать в очередях на жильё ещё лет по десять-пятнадцать, я выглядел «кум королю и солнцу сват».
Помню, как у Жорки на предыдущей его работе бы один старший научный сотрудник — типичный так называемый «технический интеллигент». Дитя эпохи! Типаж, нежно любимый советским кинематографом: невысокий, лысоватый, в очках, вечно в одном и том же сереньком пиджачке, типа «и в пир, и в мир, и в добрые люди». Получил он тринадцатиметровую комнатку в коммуналке году этак в семьдесят пятом. И прожил в ней с семьёй и сыном полные пятнадцать лет. Сын там и вырос, в каморочке этой — от нуля до половой зрелости. «Валера, а как же ты с женой любовью по ночам занимаешься?!» Молчит Валера, лишь виновато улыбается. Что поделаешь, ни он, ни жена профком и партком «на глотку» брать не умеют. И письма в разные инстанции не строчат… и вообще, милые спокойные люди. Этакие всепрощающие долготерпеливцы, Господи Иисусе! Только в атеистической стране живут и сами себя атеистами считают.
