— Это ещё что? — подозрительно спросил сосед.
— Это значит, что теперь гамешей поменьше стало, — ответил дед Серёжа. — Крота им послали. Вчера ещё.
— Долго он добирался, блин. Пораньше-то, не могли что ли?
— Спецов не было. Ладно, хоть этого наладить смогли.
— А роботы?
— В смысле?
— Ну, эти… из Сэйвинга?..
— Тамошние давно активированы. Но у них другая задача — вход охранять… если его разроют.
— Ну и?..
— Ну и всё.
Сосед снова начал кашлять.
— Завалили, значит? — прохрипел он.
— Позавчера. Сам видишь — охранять, кроме нас двоих, уже некому.
— Разумно поступили.
— А то!.. Слышь, друган, — мысленно махнув рукой на всё, сказал дед Серёжа, — слышь, что говорю? Водку пьёшь?
В ответ натужно кашляли. Так, что, похоже, кишки выворачивало. Ох, и нехороший же кашель у молодого! Впрочем, недолго уже. Скоро откашляемся… оба. Немного ждать-то осталось.
— Пью… — наконец прохрипело в ушах. — Ещё как пью! И рюмочками, и стаканами, и залпом и через соломинку.
Дед Серёжа довольно усмехнулся — знакомая присказка! Он, кряхтя, переменил положение, пожевал губами и, заранее улыбаясь, понизил голос до вкрадчивого шёпота демона-искусителя:
— «Таракана» сейчас к тебе пошлю, слышь? Не подстрели его сдуру.
— А что? — спросил собеседник и по его интонации дед Серёжа понял, что хитрый кашлюн уже знает ответ и улыбается, заранее пустив слюни. Эх, что-что, а до водки русский солдат всегда охоч был! А то и воевать неинтересно, без допинга, а?
— Перешлю тебе целую фляжку. Ну, и пару капсул… а то ты задрал уже своим кашлем.
— Серьёзно? Ну, браток, ну, уважил…
— Погоди радоваться. Значит так — ты там пулемёт видишь?
— Сейчас… — в ушах хрипло задышали. — Погоди немного… ага, вот он…
Щелчки передёргиваемого затвора, невнятное бормотание. Пауза, шуршание. Дед Серёжа поглядывал на экран обзора — вроде, гамеши притихли. Он активировал последнего «таракана» и проковылял к боковой ячейке. Достав предпоследнюю фляжку он на секунду заколебался — может, всё-таки передать початую, а полную оставить себе? Мало ли что… он-то, всё-таки в командном окопе, а кашлюн метрах в ста впереди, на передовой линии парится. Да и защита там послабее.
Он осторожно почесал ещё не совсем заживший шрам на щеке и мысленно упрекнул себя. Совсем одичал… водку пожалел. Смертнику, такому же, как и сам. Не по-божески, конечно. Машка, узнав такое, со стыда бы сгорела… если бы сейчас жива была. Да только, останься она тогда, в вертолёте, живой, сидела бы сейчас в Укрывище… в Сэйвинге этом… детишек, наверное, лечила бы… и знать бы не знала, что её старый папаша здесь ста грамм человеку пожалел. Перед смертью.
